Тени вечерние. Повести. Александр Любинский
шарф.
– Простудишься. Застегнись.
– Душно! Я хочу сказать…
– Не дури, застегнись сейчас же!
– Отстань… Вы так стремительно разлетелись в разные стороны…
– Мы не разлетелись, мы…
– Погоди. Возникает странное чувство, будто сам воздух… понимаешь – воздух сам, которым мы каждодневно дышим, таит угрозу предательства и измены… А иногда кажется – виновата я, и не будь меня, все было бы по–другому… Ты виделся с Андреем?
– Да.
– Давно?
– Осенью.
– Он почти не бывает в институте. Пьет… Водится с подонками. Временами трезвеет. Снова объявляется на кафедре… Очень уж они долго терпят.
– А ты?
– Что – я? Если ему хочется лезть в самую грязь! Смотрите, мол, как я еще могу! Он…
На центральной аллее нас уже ждал Илья – вскинул было в радостном приветствии руку, осекся и с церемонным поклоном протянул Любе билеты:
– Мадам…
– Не паясничай.
– Слушаюсь и повинуюсь. О чем секретничали? Не обо мне?
– Поразительный человек. Ему кажется, все только и обсуждают его делишки.
– Чепуха!
С натужным оживлением:
– Павлик, а как твои делишки? Делишки–ребятишки?
– Тебе это неинтересно.
– Вот и нет… Мне просто ужас как интересно знать, скоро ли тебя оттуда выгонят?
– Тебя вытурят первым.
– Правильно, Любочка, правильно.
– Представляешь, вместо того, чтобы спокойненько заполнять карточки в каталоге, он строчит эпиграммы на своих начальников!
– Да–с… А эпиграммки гуляют по рукам… Я решил всерьез освоить этот жанр, правда…
Зябко повел плечами, надвинул шапочку на уши.
– Павлик, следи, мы приближаемся к поворотному пункту всей мировой истории.
– Не знаю, что здесь смешного! Когда уже третий месяц не пишется ничего…
– Но зачем все время говорить об этом?
– Должно быть, потому, что я зашел… не туда.
– Иди обратно. Тебя кто–нибудь держит?
– Ты сама прекрасно знаешь. Я…
Остановилась. Сжатые губы, побелевшее лицо.
– Что, снова дело во мне? Как все просто… Найди причину, оправдай собственную слабость кознями других…
– При чем здесь козни?!
– Называй как угодно. Простите, дорогие, я не собираюсь вам больше мешать!
Поймал за рукав уже отвернувшуюся, потерянную:
– Ты неправильно его поняла! Илья, ты ведь хотел не то сказать?
Тяжелое равномерное дыхание за спиной, шелест лыж.
– Илья!
– Не то… Конечно, не то. Всю жизнь – не то!
Усмехнулась, глядя на маленькую фигурку с уныло повисшим красным хохолком.
– О радость очей моих… Ну что, купил билеты?
– Разумеется!
– Делать нечего, пошли кататься…
XVIII
…Потом – заиграла иная музыка. Она была сродни гудению ветра между ржавых