Команда кошмара. Книга пятая. Харитон Байконурович Мамбурин
от ближайшего ограничителя, в поселке Никольское. Городского типа которое. Тут расположены разные речки говнюшки со складками местности, поросшими травкой. Ну так вот – как раз эти складки местности и оккупирует питерский бомонд, когда мимо Северной Пальмиры проезжает с концертом какой-нибудь неосапиант-знаменитость. Кстати, по этому поводу тут и выстроили на отшибе девятиэтажную гостинку… точнее, приспособили под гостиницу, так как вместо номеров были вполне комфортные квартиры.
И, как вы можете догадаться – погода в сорока километрах от Питера не менее всратая, чем в нем самом! Как там говорили народные творцы искусства в моем мире? В Питере хорошо пить? Ну так вот, в Никольском хорошо спиться! Ничто мешать не будет!
Проще говоря, спустя два часа после прибытия, мы ощутили неимоверную экзистенциальную тоску этого места, куда даже чайки не залетают. Ну а что? Горстка девятиэтажек, один хозмаг, речка-вонючка, автобусная остановка. Гуляй, рванина!
Взвыли все. Наше творческое подразделение от желания творить, Слону, как оказалось, очень захотелось удочку, ну а поводом для воя стало вышедшее из самолета трио безумных баб – Треска и сестры Умаровы прониклись друг другом по самое не балуйся, попутно пару раз чуть не подравшись, так как панкушке стало очень любопытно проверить пашины половые возможности, да еще как бы в полете. Тем не менее, вышли они уже лучшими подругами, обещая мне кучу головной боли.
Сержанта, привезшего мне бумаги для близняшек, я тут же загрузил нашими потребностями, ни грамма не интересуясь, что и кто ему приказывал ранее. Он так и уехал взмыленный, бросающий за спину опасливые взгляды, но вроде обещал вернуться. Прибывший через два часа порученец, которому надо было снять со всех нас мерки ради костюмов, очень удивился тому, что кроме них, в принципе, ничего больше не надо.
Прошли два унылых, почти бесконечных дня, за время которых я лишь приглядывал за поднадзорными, да по утрам гонял Пашу на пробежку. Нормальный бы командир и этих гавриков начал мучить, но это выбивалось из задекларированных мной целей по отношению к ним. Да и надо было людям слегка глотнуть свободы после заключения, присмотреться друг к другу. Проблемы доставляла только Треска, все норовившая по вечерам присоединиться к местным ханурикам, но ее потуги претерпели полную неудачу, так как она была бедна как церковная мышь, а ханурики были почтенными питерскими алкашами в возрасте, сторонящимися забитую с ног до головы девицу. Сестры же Умаровы, качественно мной запуганные, на предложения пошкодить или обзавестись средствами, давали девке полный отлуп, от чего она грустила и доставала единственного свободного человека – Слона.
Но башкиру на всё было плевать с высокой колокольни. Он знай себе сидел с удочкой на берегу, да вытаскивал из воды такую мелочь, что собравшиеся вокруг него коты вроде даже выпинывали рыбку назад в воду, чтобы та подросла.
Затем, решив, что команда слегка отошла от пребывания за решеткой, я устроил ряд индивидуальных собеседований, чтобы узнать,