Слово из трёх букв. Олег Игоревич Голиков
почему кальпа называется Днём Брахмы. Вместе с ним появилась твёрдая уверенность в точности пророчества Иштвана. Солнечный осенний денёк, через минуту вернувшийся в моё кино, невинно улыбнулся ярко-зелёной травой и безоблачно-синим небом. Умышленно оставленная книжка со страшной пастью рептилоида на обложке осталась лежать на скамейке. Теперь я точно осознавал, что не хочу знать, что нас всех ждёт впереди. В моём романе действие заканчивалось вместе с написанной строчкой. Всё остальное было сокрыто в благостном тумане неведения.
К пристани я подходил точно к назначенному сроку. Издали виднелось небольшое скопление ничем не примечательных граждан. Некоторые ожидающие, несмотря на преклонный возраст и частое покашливание, уютно курили в сторонке. Если бы не таблица с весёлыми разноцветными буквами: «Слёт любителей редкой морской флористики», то можно было подумать, что я ошибся адресом. Табличку держал пожилой мужчина, одетый в потёртый турецкий свитер челночных времён. И вообще вся публика производила впечатление какого-то махрового «совка». Я пожалел, что надел белую рубаху с логотипом известного бренда. К ней прилагались такие же недешёвые часы и туфли, купленные в центре Рима в нетрезвом состоянии за какие-то неприличные деньги. Моя вызывающая пижонистость тут же была оценена несколькими любопытными взглядами неприметно одетых мужчин и игривой улыбкой милой старушки в пенсне, стоявшей ближе всех к лестнице. Старорежимная такая старушенция. Только чепчика не хватает. Странный народец подобрался, очень странный.
Как я уже догадался, «флористический банкет» будет проходить на прогулочном кораблике, который ровно без пяти восемь услужливо выдвинул трап. С парапета в корабельное чрево медленно потянулась вереница джентльменов и леди, которая сильно напоминала очередь за советской варёной колбасой. На входе всем раздавали наушники, видимо, для аудиогида. Я пристроился в хвосте и вскоре оказался на верхней палубе, которая на удивление выглядела совсем не по-советски. Вокруг накрытых тяжёлыми зелёными скатертями столов гордо возвышались чуть ли не рыцарские стулья явно антикварного происхождения. Расставленная по персонам металлическая посуда напоминала античную утварь. В хрустальном графинчике на каждом столе стояло по одной розе. Я сразу отметил, что розы были трёх необычных цветов – зелёные, сиреневые и голубые. На дальнем отдельно стоящем столике с одним стулом бросалась в глаза крупная алая роза. Каждый столовый натюрморт был увенчан двумя бутылками с вином. Символики креста нигде видно не было. Хотя фоном играла «Крейцерова соната» Бетховена. Это вполне могло сойти за музыкальный розенкрейцерский символ.
Встречающий гостей распорядитель проводил меня к столу с зелёной розой. Моими соседями оказались игривая старушка и два пожилых мужичка, напоминающих пару неразлучных дачников-рыбаков. Что касается молодёжи, то она была представлена тремя дюжими пирсингованными