Арлекины и радуги. Ирина Голыбина
что щеки предательски краснеют, а в джинсах становится тесно. Маргарита отстранилась, сверкнула на него карими глазами, зацепила указательным пальцем за ремень. Костя оторопел. На что она намекает? Это произойдет? Здесь? Сейчас?
Маргарита усмехнулась, тряхнула волосами и спрыгнула с края сцены, оставив его в одиночестве и недоумении. Костя привык считать себя человеком зрелым и независимым, с самостоятельным мышлением, по-мужски сдержанным. Однако Маргарита – невысокая, аппетитно-округлая в нужных местах, со стройными ногами и лукавой улыбкой – пошатнула его представления о себе. Получалось, что на него можно воздействовать очень просто: соблазном. Костя решил, что будет сопротивляться.
После следующей репетиции он погасил в зале свет, встал у дверей и скомандовал:
– Все на выход!
Маргарита, задержавшаяся не без умысла, поморгала, посмотрела на Костю вопросительно, потом махнула рукой и вышла. Вверх и вниз от актового зала бежала лестница; внизу была столовая, вверху – девчачья физкультурная раздевалка. Переодеваться Маргарите точно не требовалось, даже куртка была у нее с собой, но она все равно пошла наверх, а не вниз, демонстрируя Косте тонкие щиколотки, выглядывавшие из кроссовок на босу ногу. Взметнулся подол легкой коротенькой юбки, мелькнула белая кружевная полоска, и Костя, наскоро заперев замок, кинулся следом за ней по ступеням.
В раздевалке было темно, и он не сразу увидел Маргариту, сидевшую на скамейке. Первыми ему в глаза бросились ее коленки, загорелые после лета, белые кроссовки, вырез топа под джинсовкой. Дальше лицо – хитрые глаза, блестящие губы – и волосы, разметавшиеся по плечам. Маргарита потянулась, выгнулась, выставляя вперед грудь, похлопала рукой по скамейке рядом, приглашая садиться. Костя решил, что подчиняться не станет, и сделает так, как хочет сам – схватил ее за руку, дернул на себя, жарко стиснул в объятиях.
Маргарита была как вода, как текучий струящийся шелк; она одновременно покорялась ему и ускользала. Костя тем не менее сумел нащупать и крепкую грудь без бюстгальтера, и попу с полоской кружев. Большего она не позволила, вывернулась, шепнула на ухо: «Ну не здесь же, ты что!» Ему хотелось немедленно тащить ее куда-то – куда тащат девушку в таких случаях: домой? на дачу? – но это надо было еще обдумать, подготовиться. Наверное, она попросит, чтобы он надел презерватив, промелькнула мысль, и Костя понял, что никогда ими не пользовался и плохо представляет, как это делать.
По дороге домой он купил в супермаркете серебристую полоску с выпуклыми кружками, прихватив для маскировки жвачку и пакет чипсов, притащил домой и спрятал в ящике стола. Родители без стука не заходили к нему лет, кажется, с шести, и опасаться было нечего, но Костя все-таки дождался, пока отец вернется с работы, поужинает и ляжет, а мама выключит телевизор и уйдет в спальню за ним.
В свете настольной лампы, сидя на кровати, он распечатал один кружок и достал оттуда скользкую резинку. Покрутил в руках, понюхал – в ноздри