Перерождение. Алексей Павлович Чопяк
ваши сердца и пишу вам, мои любимые, последние слова прощания. Вы должны вечно помнить обо мне и дарить верную любовь своему Отечеству. Я делала всё для его будущего. Я остаюсь верна ему и сейчас, в самом тяжёлом положении. С этими словами уходит из этого несправедливого мира ваша любимая сестра, Грета Клюге!
14 апреля 1945 года
Несколько мгновений Оскар соображал. Кажется, это было письмо Греты, старшей сестры бабушки. В семье Нортонов Гретхен была женщиной-загадкой: бабушка почти ничего про неё не рассказывала. Как-то раз только обмолвилась, что её сестра работала на фабрике и умерла от тифа в конце войны. Оскар тогда только кивнул. На войне досталось многим. Например, старший брат Инге, Отто, был тяжело ранен на Восточном фронте, и привезли его в тот самый госпиталь, где работала Инге. Как говорила бабушка, это было просто чудо, что отец и оба брата остались живы. Она знала семью, где из четырёх братьев живым не вернулся никто. Неудивительно, что бабушка ненавидела войну!
А тут что? Оскар посмотрел на второй лист. Это тоже оказалось письмо.
Инге! Моя дорогая сестричка!
Ты очень порадовала меня хорошими новостями про Отто! Теперь всем нам только и остаётся, что скрестить пальцы. Но я не собираюсь унывать и надеюсь, что мы увидим расцветающий май! Три дня прошло с тех пор, как умер Курт, но я совсем не чувствую, что он оставил меня. Напротив, мне кажется, что он ближе ко мне, чем когда-либо. Так что я счастлива, что не бросила его и не сбежала. Многие сейчас бегут из лагеря как крысы, потому что боятся англичан. Но это слабые и жалкие люди, которые не производят на меня ни малейшего впечатления.
Пожалуйста, Инге, не позволяй тяжёлым мыслям овладеть тобой! Даже если так случится, и мне придётся умереть, то ты не грусти, ведь я умираю за фюрера и Отечество! Ты должна быть так же горда, как и я! Я не позволяю отчаянию сломить меня!
Люблю и целую,
Гретхен!
Передавай привет Отто.
12 апреля 1945 года
Даже не слухом, а скорее осязанием, каким-то лёгким колебанием воздуха Оскар почуял, что он не один. Юноша повернулся, уже догадываясь, кого увидит. Бабушка Инге стояла в дверях, неподвижная, точно статуя. Её рослая фигура сейчас словно истончилась. Так истончается кусок масла, положенный на горячую сковородку.
– Прости, я… – Оскар замялся; ему вдруг стало жутко стыдно, что он сунул нос в эти старые желтоватые листки.
– Ничего, – бабушка покачала головой. – Тайное всегда становится явным.
Она вошла в комнату и тяжело опустилась в кресло.
– Это письма твоей сестры? – спросил её Оскар.
Бабушка апатично кивнула:
– Два последних.
– А кто такой Курт?
Бабушка вздохнула.
– Это был возлюбленный Греты, обершарфюрер. Он умер от тифа незадолго до неё. В последние месяцы она по нему с ума сходила. У моей сестры всё-таки было сердце, кто бы что потом ни говорил!
На её глаза вдруг навернулись слёзы.
– Она