Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1. Игал Халфин
председателя, собрание подавляющим большинством голосов отклонило попытку Ивановой огласить нелегальный документ перед неподготовленной аудиторией «и тем развязать дискуссию до установленного центральным комитетом срока». За ее предложение голосовали всего два-три партийца при некоторых воздержавшихся314.
У нас нет подробных материалов, которые бы осветили ход мышления Ивановой и ее единомышленников. Количество подписантов заявления 83‑х в Томске не было большим, и контрольная комиссия на этом этапе их не привлекала. Но внутрипартийная баталия вокруг заявления велась ожесточенно и являлась важным вступлением к предсъездовской дискуссии. Чтобы понять, почему этот документ считался столь опасным и в то же время столь принципиальным, обратимся к более богатым материалам из Одессы. Майские протоколы допросов тех, кто занимался распространением заявления в контрольной комиссии – в Одессу разными оказиями привезли 300 типографских экземпляров заявления, – детально вскрывают мотивировки и оправдания сторон. Допросы вел тов. Рыбников, а первым опрашиваемым был Абрам Гиршевич Блумберг, 22-летний рабочий из мастерских Совторгфлота. Блумберг заявил, что не считает сбор подписей фракционной работой, потому что перед съездом это всегда допускалось, и, если человек имеет свои убеждения, он хочет, чтобы к ним прислушалась партия, и никто не может запретить убеждать других. Обвиняемый считал документ легальным, «раз подан определенной группой в ЦК. Этот документ должен стать известным всей партии, и я хотел бы знать, почему его не публикуют газеты».
«Так он, по-вашему, легальный, – отметил Рыбников. – А где вы его получили? В парткомитете? Вам его кто-то привез? Вы нашли его на улице или ЦК прислал? Кто вам его дал?» Уклоняясь от прямых ответов, Блумберг сказал: «Вам нужны фамилии? Я их не назову. Они нужны только для привлечения товарищей. За одно слово сейчас начинается травля человека. В партии установился скверный режим».
– Но этот режим, – стоял на своем Рыбников, – создал такое положение, что конспиративные документы шлются партией и только через фельдъегерский корпус. Вы не можете не подчиняться положению о секретности и не должны ничего скрывать от КК. Мы не можем иметь в партии членов, которые что-то скрывают.
– Я ничего не скрываю. Я с заявлением согласен и собираю подписи. Я только не понимаю, почему этот документ секретный и нелегальный?
– Потому что, – разъяснял Рыбников, – легальными являются только документы, которые ЦК посылает по партийной линии. А вы нарушаете положение о конспирации, причем в пограничном районе.
Интересен и случай Ивана Ивановича Брыкина, члена партии с 1917 года, участника одесского революционного подполья. Рыбников знал, что Брыкин «выступает на собраниях, предлагает резолюции, добавления, поправки, говорит резко, демагогически, но не выходит за рамки устава. Но вот до нас дошли сведения, что Брыкин инициатор сбора подписей
ЦДНИ ТО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 883. Л. 8.