Три женщины. Ирина Юркина
утро. Мама доила корову, а я стояла рядом и наблюдала за этим делом. Бабушка в это время выпустила тёлку из закутка. Тёлка была очень драчливая, потому что её ещё телёнком дразнили старшие дети. Увидев меня около коровы, тёлка подскочила, поддела меня рогами и понеслась как бешеная по двору. Платье моё зацепилось за рога. Услышав мой крик, мама вскочила, опрокинула ведро с молоком, тоже закричала и бросилась за тёлкой. Я лежала вверх лицом на голове между рогами у бегавшей по двору тёлки и слышала страшные крики мамы, бабушки, сбежавшихся соседей, а как сняли меня с тёлки – не помню.
Синее-синее небо видела я над собой, а раньше его и не замечала. С этого момента я помню себя. Мама говорила, что мне было тогда два года.
Отдали в люди
Работая в мастерской, отец сделал много колёс. Хозяин Мальцев не мог их продать на месте и уговорил отца везти колёса в Астраханскую губернию для продажи. «Что ж, Максим Осипович, тебе доверяю, но, на всякий случай, оставь мне вексель за колёса, да и породнимся с тобой – я буду у тебя кумом». Мама тогда родила сестру Любу, и хозяин крестил её.
Уехал отец, и долго не было от него вестей. Узнали потом, что он неудачно (дёшево) продал свой товар. Там был неурожай, и колёса не покупали. Отец тяжело заболел, домой не писал об этом, да и писать было некому – все были неграмотные, не смогли бы прочесть.
В такое тяжёлое время приехал к нам из станицы Кубанской мой крёстный – дядя Яша. Посмотрел, как бьётся с кучей детей мама, и просит: «Кума, отдайте мне Дуню, я её выращу вместо дитя». У него была гулящая жена. Он уедет на охоту, а его Поля гостей встречает. Вот и задумал он отвлечь её от таких занятий, подсунув ей для развлечения крестницу.
Как увозили меня – не помню (мама, говорила, что мне тогда было два с половиной года), а вот как жила я у крёстного – этого рассказать мне никто не мог.
В памяти же остались такие картинки: сижу за лавкой, на скамейке передо мной стакан сладкого чая с натолчённым в него хлебом, а хлеб испечён с постным маслом. Меня тошнит, а эта «мама» кричит на меня: «Ешь, подлюга! Ешь, окаянная!». Крёстный на неё кричит: «Не ругай девочку!». А у меня началась рвота от этой еды.
Пока ссорятся из-за меня приёмные «родители», я с плачем иду в огород и под лопушистой тыквой чувствую себя в безопасности. Там прохладно, и мне нравится, что над головой «зонтик» – круглые листья тыквы.
Моё внимание привлекла маленькая тыква, перехватка, похожая на куклу. Я стала тянуть её и говорить с ней. Услышала мой лепет проходившая к себе домой моя крёстная – тетя Наташа, перелезла через плетень и помогла сорвать тыкву. Я очень обрадовалась. Это была первая кукла, которую я запомнила навсегда. Вложила крёстная в мою руку барбарисовых конфет, орешек и пряник – красную лошадку. Эту радость я запомнила на всю жизнь, до старости.
А вот другой момент. Было это, когда тётка Поля, не доброй ей памяти, решила от меня избавиться. «Надоело возиться с этой дохлой девчонкой» – говорила она своей подруге. И упросила её отвезти меня в станицу Белореченскую (километрах в 35 от Кубанской)