Миллион оттенков желтого. Елена Логунова
сидели за столом. Подруга невозмутимо трапезничала, а кот напрасно испепелял ее огненным взором – куда до него джедайскому мечу.
– Вы что же, с утра не вставали с места? – удивилась я, распахнув дверь и любезно пропустив вперед тетушку.
Боря, который нынче Жоржик, повез Марфиньку в ее родные пенаты, а мы вернулись на Петроградку.
– Мы-ы, мы-ы! – противным голосом неисправимого кляузника заныл Волька, бухнувшись со стула к ногам хозяйки.
– Мысли не допускаешь о том, что я не дам тебе… Чего я ему не дам? – Тетушка, снимая шляпку у зеркала, оглянулась на Ирку.
– Мя-а! – первым ответил кот, сел в позу «Верный Джульбарс на охране границы» и уставился на тетушку взглядом, полным преданности.
– Мясо из борща, – развернула лаконичный кошачий ответ Ирка. – Я не дала ему телятину, но курицу он уже слопал.
Мы с подругой родом с Кубани и умеем готовить правильный борщ. В идеале в нем должно быть два вида мяса, которое нужно варить поочередно и… Но не буду уподобляться Марфиньке с ее художественной декламацией рецептов для примуса.
– Воля, ты же знаешь: коту нельзя есть слишком много человеческой еды, – напомнила тетушка зверю. – Могу предложить прекрасный сухой корм. Будешь?
– Мо-о, – скандальным голосом молвил кот, хлестнул хвостом и в два прыжка ускакал наверх – в светлицу, а потом, судя по скрипу форточки, за окно – на крышу.
– Можете сами есть свой сухой корм, – машинально перевела я с кошачьего на человеческий и покачала головой. – Однако разбаловали мы животное!
– Ничего, нагуляется – слопает и корм, – рассудила Ирка и переместилась к плите. – Все будут борщ, я наливаю?
Бум! Входная дверь содрогнулась. Старинный бронзовый колокольчик, которым тетушка сзывает домочадцев к столу, ударился о стену и приглушенно звякнул.
– Кто стучится в дверь ко мне? – подняла брови тетушка.
– С толстой сумкой на ремне! – подхватила я цитату.
– С цифрой 5 на медной бляшке, в синей форменной фуражке? Это он, это он – ленинградский почтальон![4] – с удовольствием присоединилась к декламации Ирка.
Она неплохо знает детскую поэзию – еще недавно вслух читала книжки своим сыновьям-близнецам.
Дверь снова содрогнулась. Я не стала сразу открывать ее, сначала посмотрела в глазок и сообщила присутствующим:
– Это не почтальон. Это Кружкин.
– В такое время? – Ирка поглядела на часы на стене.
Василий Кружкин – художник. Как большинство уважающих себя представителей богемы, он ведет преимущественно ночной образ жизни, и полдень для него все равно что для обычного человека глухой предрассветный час.
Явление Кружкина народу в неурочную пору вызывало тревогу.
– Что-то случилось, – предположила моя подруга и кивком велела мне открыть.
Я распахнула дверь и сразу же отпрыгнула
С. Маршак. «Почта».