Жилец. Владимир Михайлович Скрипник
впервые. Успокоившись, закончил свою пламенную речь он словами:
– В следующий раз я тебя сам прибью, хуй мамин!
Смеялись все, кто слышал, кроме меня, конечно, но абсолютно бессмысленное словосочетание «хуй мамин» обрело смысл – оно стало моей кличкой и уже через несколько дней даже те, кто знал забыли, что меня зовут Саша, только Хуй Мамин, или Мамин Хуй, что для меня не имело разницы.
Домой мы в тот вечер шли с Левой вдвоем.
– Ну как первый рабочий? – спросил он.
– Еще не понял, все мышцы гудят. Хочется быстрее добраться домой и залечь беспробудным часов на двенадцать сном.
– А как же уроки? Завтра контрольная по математике, нужно подготовиться.
– Да какие там уроки, только спать! Нет, еще поесть! Иду и думаю, с чего начать.
– Ладно, дело твое. Ну че там на терриконе? Завтра пойдешь, или перерыв?
– Если смогу ходить, приду. На терриконе все нормально, но тяжело и, как оказалось, опасно.
Я в нескольких словах описал, как Валек меня спас и наградил странной кличкой. Лева рассмеялся.
– Ты, главное, не обижайся, я по себе знаю, кличка – это надолго, бывает даже на всю жизнь, поэтому хочешь или нет, но с ней надо ужиться, вот, например, меня зову Жиденок, мой папа русский, значит, по документам и я русский, но это с одной стороны, с другой стороны, мама моя по национальности еврейка и по еврейской традиции национальность ребенка определяется национальностью матери, значит получается я еврей. И вот вопрос, кто же я по национальности? Думаю, я русский еврей или еврейский русский.
Мы оба рассмеялись.
– Вот у нас в классе кого только нет, и русские, и украинцы, и татары, и греки, и наверняка я не всех перечислил, потому что не знаю, для меня национальность не имеет никакого значения, главное – какой человек, а не национальность…
Я махнул рукой.
– Не скажи! – после небольшой паузы заметил Лева и надолго замолчал.
* * *
– Галя! Та ты шо, оглохла? Я кричу во все горло, а она не слышит, идет себе, как шла, еле догнала.
Галя повернулась на голос, это была соседка тетя Лена.
– А твой новый хахаль у нас.
– Где у нас? – растерянно спросила Галя.
– Где-где, у нас в больнице. Вчера вечером без сознания окровавленного привезла скорая. Думали с проломленной головой, но потом выяснили, что просто сотрясение. Та шо ты так побледнела? Та с ним все в порядке, Анатолий Моисеевич сказал, что через пару дней его выпишет.
Галя резко повернулась, молча прошла мимо тети Лены и быстрым шагом направилась в сторону больницы.
Степан лежал на кровати с перевязанной головой и с закрытыми глазами, кажется, спал. Галя тихо подошла к нему, села на стоявший рядом с кроватью стул. Степан ровно дышал. Нежность и жалость охватили Галю, и она легонько прикоснулась к Степиной руке. Неожиданно Степан открыл глаза. Галя попыталась убрать руку, но не тут-то было он быстро накрыл ее другой рукой.
– Вот я тебя и поймал, теперь не отпущу никогда.
– Пусти, дурак, я думала он умирает, а он придумал женихаться. Пусти,