Гарпии, летящие над утром. Сен Сейно Весто
напоминает мне вездесущую поросль дикого винограда. Но государи же мои! Нe забывайте, плоды домашнего винограда крупнее! И те удовольствия, что не по зубам, но по карману… Ощущаю червячок сомнения! И червячок этот, господа, совершая омерзительные движения телом своим…
4
«Вам надо опуститься еще ниже».
Теперь, по крайней мере, он знал, что делать. Он все еще не был уверен, что вполне понял, что ему шепнули на ухо, по его представлениям, он и так уже опустился так низко, как мог, пока не увидел провал в подвальную часть с сорванной с петель дверью, зиявший, как вход в преисподнюю. К тому времени он уже перешел ту черту, когда оборачиваются и задаются вопросом как будут выглядеть со стороны. Он был готов уже на все.
В коридорах обслуживающей части стоял горячий пар и полумрак, как в предбаннике. Местами было так темно, что приходилось продвигаться на ощупь. Он продвигался, перебирая ладонями и стараясь выбирать, куда наступать, затем сумрак стал мягче, уступив сумеркам. Когда из облаков неостывающего пара проступили очертания повешенного, он едва не лишился рассудка. Но это оказались всего лишь трубы и батареи отопления. Плесень здесь была везде. В углу лежали чьи-то кости и бутылки. Пар медленно раскачивался, поднимаясь от камней пола к камням загаженных сводов, свет в конце коридора все время удалялся, словно играя, сколько бы он к нему ни шел, там вдали на пределе видимости всполохи дежурной люминесценции вспыхивали и гасли, как на шедшей ко дну подводной лодке. Лестниц больше не было и дверей здесь не было тоже. Он стоял, глядя в темноту, спрашивая себя, что он тут делал. Эти коридоры не вдохновляли даже на некролог. Однако не успел он осмотреться, как его зажали.
Некое должностное лицо при наручниках и головном уборе притиснуло к стенке с секцией батареи центрального отопления и предприняло попытку поставить конем. Лицо гремело хромированными наручниками, жарко и учащенно дышало в затылок и все норовило не то развести ему ноги пошире, не то сбить с ног. «Э… – только произнес он ошеломленно, ничего не понимая. Это все, что он мог произнести, пока представитель был занят его руками, прижатыми к влажным кирпичам стены. – С-сум… Собственно… Э!» – «Давай, давай, мистер», – нетерпеливо бормотало лицо нимало не смущаясь, сопя и донимая нагретым чесноком. «Вы полегче, – сказал он. – У меня там все-таки не армейские ботинки».
«Да что ты, – как бы неслыханно удивилось лицо, издевательски выкатывая животный глаз, и добавило, бесцеремонно забираясь вначале в один его карман, потом в другой: – Давай, говорю, чего там – „ботинки“… С-счас проведем дознание. Все выясним, до всего дознаемся, значит. Давай руку…»
Все это подозрительно напоминало нехороший сон. Черт, подумал он, упрямо цепляясь за кирпичи. Упаду ведь. «Давай, говорю, это самое…» – требовательно прислонялось лицо, не слишком церемонясь и не оставляя попыток