На отшибе. Татьяна Эдельвейс
надеть на мокрые ноги, чтобы не прилип песок. Эгина ощущала облегченье. Воздух словно стал прохладнее. Локлир ушёл за водой. Работница видела его издалека. Вскоре он вернулся и велел теперь ей караулить его.
Ещё чуть позже Лок уже подкидывал сухостой в костёр, а Эгина, повесив свою куртку на ветки, выколачивала из неё пыль крепкой хворостиной и приговаривала: «Нужно было сначала выхлопать, а потом голову мыть».
– Голову в любое время перемыть можно, – успокаивал её Локлир. Теперь с мытьём не должно было возникнуть проблем. К «тягачу» подошёл Орлин: «Мне ваш куб нужен», – обратился он к Локу. Эгина перестала махать прутом и оглянулась. Лок взглянул на неё и ответил гостю: «Ну, если гадостей нам там не сделаешь, пользуйся. Со своим ведром придёшь?»
– Нет, – насупился Орлин.
– Ну, возьми моё, да не вздумай уйти с ним и не вернуться.
– Я – не вор.
– Верю. Надеюсь, что не напрасно. Проходи, бери, – пропустил Орлина в полоскалку Локлир. Тот прошёл за брезент с таким напряжённым видом, словно не сам попросился, а его заставили. Эгина вернулась к своему делу. Пока полоскалка была занята, она и Лок молчали. Орлин удалился минут через двадцать. Небо затянуло облаками. Подул освежающий лёгкий ветер. Эгина налила себе кружку чая и присела на бревно. Машина с «позитивом» уехала восвояси.
– Быстро же нарыбачились, – прокомментировал Локлир.
– Можно подумать, здесь рыба есть. Распугали давно всю. Если и ловить всерьёз, то там, на берегу, под ивами, – добавила Эгина. Лок согласно кивнул: «Считаешь, они эпидот на «позитив» обменивают?»
– Вполне возможно. Тот Мастер, что нам печку сложил и ароматические травы привёз, строительством загородных домов зарабатывает. Он хвастался, что богатые клиенты заказывают ему столешницы из камня, и эпидот упоминал. Я этому значения не придавала. Ну, делает он столы и делает. А теперь, как увидела эту машину, так думаю, что есть связь у всего этого, – Эгина решила продолжить свой вчерашний рассказ.
Вскоре после того, как лекарство начало помогать Эгине, её папа стал очень нервным. Он всегда становился таким, когда дочке бывало лучше него. Это касалось и самочувствия, и настроения.
– Если мне плохо, то и всем будет плохо, – открыто говорил папаша. «Всем» не уходило дальше дочки и иногда её мамки. Остальных он боялся. Эти же двое были весьма терпеливыми и миролюбивыми. Эгина к тому же была запугана с детства. Папаша говорил ей, что если она кому на него пожалуется, то ещё и виновата останется, потому что он обвинит её в клевете.
И вот, после того как «болезнь», казалось бы, прошла, внезапно нагрянул сильный приступ. Эгина резко проснулась утром от кошмара. Пульс подпрыгнул выше ста ударов, рвало и ломало. Отпившись сердечными каплями и, радуясь тому, что дома нет никого, кроме похудевшей и побледневшей от недоедания мамки, Эгина стала говорить, что у неё больше нет сомнений в том, что их травят.
– Но как мы это проверим? – мамка же всё ещё была не уверена.
– Никто в последнее время, кроме нас супа