Мое собачье дело. Алексей Чеслов
рассматривать перистые облака. Ей казалось, что там парят летающие люди. Как-то она поделилась своей идеей с маминой младшей сестрой, и та гладила девочку по голове и почему-то плакала. Матери про это она так и не решилась рассказать. Парящие над головой люди были ее собственной тайной. Однажды она вместо того чтобы слушать учителя засмотрелась на своих выдуманных летающих людей в большое школьное окно и записала в тетрадь:
«Как же хочется лететь с ними в этой бескрайней пустоте, лететь, чуть задевая своей правдой крыши, обласкивать шпили домов, огибать флюгера и чердаки. Летать оттого, что летать невозможно. Переплестись с призраками ночи, ощутить на коже запах прохладного рассвета. И за мгновение до появления солнца взмыть на немыслимую высоту. Успокоиться, расслабиться и упасть. Закрыв глаза, лететь вниз, не думать ни о чем, широко расставив руки в стороны. Ветер причешет мои волосы. И в тот самый миг, когда раскаленный шар выглянет из-за горизонта, прильнуть к земле. Но перед этим понять, для чего же ты все-таки летала. Почему мне спокойно не ходилось по земле? Почему я всегда смотрела в небо, ища в синеве спокойствия? И всегда искала возможность подняться в этот мир. Мир птиц и летающих людей, ищущих и находящих. Не знающих усталости и страха. И почему все, кто меня окружает, не видят очевидного, не видят их? Без крыльев, без особого колдовства и приспособлений они просто парят там. В синеве, так манящей мое сердце. И если ты спросишь, отчего у них это выходит так просто и незатейливо, они с легкостью поделятся с тобой своей тайной: сила их полета – в простой человеческой любви. Ты поразишься! Неужели возможно испытывать такое чувство, которое позволит взмыть в небо без крыльев? Но они только рассмеются и улетят. А ты останешься стоять. Но с тех пор, видя их, разрезающих небосвод своим счастьем, ты будешь стремиться к небу еще больше. К своему небу. Только своему. И понимание это придет к тебе тут же. Именно то, что небо у каждого свое. И покой в нем у каждого свой. И легкость своя, и новый день, и ночь, и полет».
Учитель тогда отобрал тетрадь и поставил двойку. Даже не прочтя написанное… даже не попытавшись что-то понять.
Из-за поворота вышел пацан, ровесник. Нагло подошел и пнул угол чемодана рваным ботинком.
− Жить здесь будешь? – спросил он.
− Тебе-то чего?
− Здесь только неудачники живут, − усмехнулся пацан и, сплюнув сквозь зубы, ушел.
Люба поднялась на этаж в коммуналку и впервые встала перед обшарпанной деревянной дверью их комнаты. Пахло подгорелым маслом, кошачьей мочой и сыростью. Пахло неустроенностью и обрыдлостью. «Если где-то в этом городе есть место, где живет несчастье, − подумала девочка, − то я его нашла». И вдруг увидела вырезанную ножом надпись на косяке над дверью. Там было написано «Ябеда». Надпись девочке не понравилась, и первое, что она сделала, когда мать на следующий день ушла на работу, – встала на стул и начала скоблить ее тупым кухонным ножом. Надпись не поддавалась, убирать ее было тяжело, но девочка настырно ёрзала лезвием по застарелым буквам, делая мир вокруг себя лучше и чище.
Люба