Дон Хуан. Гонсало Торренте Бальестер
как же, как же! Я просто жажду услышать ваше мнение. Но не стойте на коленях. Мы можем сесть и чего-нибудь выпить. Доктор Паскали вернется домой не раньше семи, а сейчас… шесть тридцать. Он живет в Нейи. Если мы с ним выедем одновременно, то я доберусь до места раньше. Моему хозяину все равно где лежать – тут на полу или у себя на постели, но пока мы здесь, мы избавлены от сцен, которые станет разыгрывать Мариана: ведь она непременно будет падать в обморок, обнимать тело любимого или попытается покончить с собой, если ей покажется, что он помер. А так она ждет и сомневается, иными словами, чувствует себя несчастной – и несказанно счастлива от смакования собственного горя. Вы не замечали, с какой ловкостью женщины превращают свои страдания в источник наслаждений?
– Я хотел бы поговорить с вами вовсе не об этом.
– Знаю-знаю. Вы не можете понять, на что же так сильно обиделась Соня. А мне-то хотелось порассуждать с вами о женском инстинкте счастья, о том, как по-разному он проявляется: с одной стороны, у воспитанной и образованной девушки, с другой – у полудикарки, то есть у Сони и Марианы. Соня – дочка стального магната, русского эмигранта, разбогатевшего в Швеции. Мариана – бедная девушка, служанка.
– Соня способна убить. Мариана – нет.
– Видимость! Одна только видимость!
– Вот вам доказательство…
Лепорелло подошел к буфету, разлил что-то по рюмкам и одну протянул мне:
– Испанский коньяк. А я предпочитаю сладкие вина.
Он перешагнул через тело хозяина, словно перед нами лежала околевшая собака, и снова пригласил меня сесть.
– В тот день, когда агентство по найму прислало нам Мариану, мне достаточно было увидеть ее глаза, услышать ее хриплый, страстный голос, чтобы понять – нам не миновать новой мелодрамы. Но, заглянув в ее душу, я содрогнулся от радости: она сулила нам целый фейерверк развлечений.
– Там что, были петарды?
– Не валяйте дурака. Вы хотите посмеяться… надо мной? – И он тотчас переменил тон. – Я скажу вам, что там было. Вы когда-нибудь видели разрезанную курицу? Вас не поражала спрятанная у нее в животе гроздь яичек, больших и совсем крошечных, тех, что ждут своего часа? Любой, кто знает анатомию души так, как знаю ее я, умеет разглядеть в душах зародыши будущих поступков; они впитывают жизненные соки, медленно развиваются… совсем как яички в курице. И в один прекрасный день – хлоп!
– В один прекрасный день Мариана начинает кудахтать, но… преступление ей все же снести не удается.
– Точно. А вот Соня, в душе которой я никогда не видел зародыша убийства, кудахтать не кудахтала, но именно убийство и снесла.
– Вы сами себе противоречите.
– Нет, тут все дело в Дон Хуане. А ведь о нем говорили, что он бесплоден! Не помню, когда-то раньше, а может вчера, мы с вами рассуждали о гармонии, которую Дон Хуан способен увидеть в женском теле. Я забыл добавить: он умеет делать и кое-что еще; благодаря ему в женской душе возникают, а потом начинают развиваться зародыши поступков, вроде бы несовместимых