Соль Вычегодская. Строгановы. Татьяна Богданович
не могут сойти. А от собора пристав бежит вдогонку. Воевода издали орет:
– Держи его, держи! Волоки в холодную!
Иван швырнул приставу шапку, а сам вскочил в ворота. Приятели за ним и перед носом у пристава захлопнули ворота.
– Ну и уморил, Ивашка! – крикнул Тереха Пивоваров – И как ты его научил? Чего на воеводу кинулся, а не на иного кого?
– Видали, как учил-то его намедни. Шапка та на холопе воеводина была, старая. Мне Акилка-подьячий за алтын добыл. Получай пса, Тереха, боле не надобно. Идем ко мне вина пить. Сказал – угощу Тереху заморским. Ты такого и не пробовал. Батька схоронил.
Только подошли было к крыльцу, а с крыльца бежит старый Галка.
– Батюшка, Иван Максимыч. Чего долго не шел? Холопов на посад послали тебя искать. Сам Андрей Семеныч Строганов поутру на Соль приехал. Гневается.
У Ивановых приятелей сразу хмель из головы выскочил. Андрея Семеновича все в Соли знали – старший в строгановском роду.
Пивоваров потоптался на месте и сказал Ивану Максимовичу:
– Ну, Ивашка, не в пору гость – хуже татарина. Не до пиров тебе. Самому б угощенья не попробовать.
Иван Максимович топнул ногой и крикнул:
– Аль не хозяин я в дому? Звал на пир – от слова не отступлюсь. Дядюшку тоже позову.
А Галка все время дергал его за полу и шептал на ухо:
– Иван Максимыч, батюшка, не держи ты их. Худо будет. Гневен Андрей Семеныч.
– Пусти ты, старый, – отмахнулся от него Иван Максимович. – Куда ж вы? обернулся он к приятелям.
Но те уж один за другим шмыгали в ворота, кланялись Ивану издали и кричали:
– Прощай, Иван Максимыч! Иным разом жди!
– Распотешил и так, спасибо!
– Вот и ладно, батюшка, Иван Максимыч, – твердил свое Галка. Уважить надобно Андрея Семеныча. Сам ведаешь – старшой он. В отца место.
– Ну, чего в уши дудишь, балалайка старая! Без тебя не ведаю. Как смел гостей разогнать!
– Батюшка, не серчай ты. Андрей-то Семеныч, как на Соль приехал, так к Марице Михайловне прошел, велел тебя звать и Максима Максимыча, и Анну Ефимовну. Они там все с им и сидели. А тебя нет как нет.
– И Анна тож?
– И Анна Ефимовна, батюшка. Он с ей, слышно, все беседовал. А там к себе пошел, в свои хоромы. Подь, батюшка, переоболокись да кваску испей. Негоже так, поклониться надобно дядюшке.
Только что Иван переодеваться стал, прибежал Данилка.
– Батька, ты что долго не шел? Андрей Семеныч вот как гневался. Тетушку все о промысле спрашивал. А там встал да как крикнет!.. – Данилка помолчал немного и сказал потише: – «Не мне его, мол, щенка ждать! Пущай ко мне придет да покланяется». Бабка просила, просила погодить куда – и меду пить не стал. В свои хоромы ушел. Ты пойдешь, что ли, батя?
– А твое какое дело, щенок! – крикнул Иван Максимович. Спросили тебя? Кнута давно не пробовал. Пошел, покуда тумаков не надавал.
Данилка побежал, но с порога, оглянулся на Галку, точно хотел ему что-то сказать. Галка кивнул головой.
Иван оделся, постоял и сказал:
– Аль плюнуть на старого