Канифоль. Александра Эрнст
словно сейчас учебный год. Вот я слышу смех ребят, которые проносятся рядом со мной, голос, который поёт какой-то романс, звуки виолончели. Стоп, виолончели? Резко распахиваю глаза. Звук явно исходит из-за двери зала, где будет проходить репетиция. Кто это может быть? Охранник же сказал, что никого нет. Может звук доносится из какого-нибудь кабинета? Я осматриваюсь. Кабинеты находятся слишком далеко от зала, чтобы так отчетливо слышать звуки занятий. Пока не открою дверь этого зала, никогда не узнаю правду. Открываю дверь и вхожу. Огромный просторный зал на несколько сотен человек. Удивляюсь, какой «лакомый» кусочек мы смогли отхватить, репетируя в таком зале, прямо на сцене. Виолончелист сидит ко мне спиной, словно, не замечая моего присутствия. Мелодия кажется мне знакомой, словно из далекого прошлого. В такт напевая её про себя, я прошла к стульям и решила разложить скрипку. Интересно, если начну ему подыгрывать, я помешаю ему? Взяв скрипку в руки, тихо-тихо начала играть с ним его мелодию. Пальцы до сих пор её помнят. Прикрыв глаза, я представила, как моя скрипка и его виолончель слились воедино. Только под конец я поняла, что играю одна, и, остановившись, резко открыла глаза. Лучше бы они оставались закрытыми. Неужели можно было сделать ещё хуже, чем уже есть? Это был он, тот кто когда-то давно разбил мое сердце на острые осколки.
– Привет, прости, я не заметил тебя. Ты очень здорово играешь. А откуда знаешь это произведение, оно же вроде виолончельное? У меня чуть не вырвалось ругательство. Он что не помнит меня?
– Поигрывала для себя когда-то давно, ещё в школе.
– Ясно. Я кстати, Джордан. Концертмейстер виолончелей, – он подошёл ко мне и протянул руку для рукопожатия. В его глазах читалось любопытство, ему и вправду было интересно узнать кто я. Вопрос на засыпку: он притворяется, чтобы разыграть меня или нет? Его всегда выдавали глаза, и сейчас было ясно. Он не притворяется.
– Меня зовут Мэри, я концертмейстер первых скрипок, – я не могла поверить, что он на самом деле не помнит меня, даже хотя бы тот маленький факт, что мы учились вместе, не говоря уже о чём-то большем.
– Мэри, – на распев произнёс он, смакуя каждую букву, – Очень красивое имя, – его глаза слегка погрустнели, – Прости, я пойду ещё разыграюсь. Хочешь можем снова сыграть дуэтом?
Он попытался улыбнуться, улыбка вышла натянутой и грустной. Я всегда могла почти безошибочно угадать его настроение, и сейчас он был не просто грустен, а ещё и чем-то озабочен. Он развернулся и отправился к одиноко стоящему стулу на краю сцены. Наконец, я смогла рассмотреть его. Волосы, когда-то бывшие жгуче чёрными и густыми, превратились в темно русые и тонкие, его широкие плечи были ссутулены, словно на них лежал груз проблем всего мира. И вообще у меня сложилось впечатление, что он слегка, как будто бы «высушился».
– Что же произошло за эти года с тобой, Джордан? – подумала я.
– Ты что-то сказала, Мэри? – он повернулся ко мне. Неужели я произнесла это в слух?
– Нет,