Нас шестнадцать (сборник). Мария Рэйвен

      Как-то осенью холодной, взяв напиток благородный,

      Засиделась я со свечкой на крыльце совсем одна.

      Ночь в права почти вступила, в ней живет иная сила,

      И торопится на небо бледно-желтая луна.

      И летит прекрасный ворон с опереньем гладким, черным

      На закат в кровавой дымке мимо дома моего.

      Он летит и твердо знает, что пера не потеряет,

      Своего не потеряет никогда ни одного.

      Мне ж судьба моя по свету раскидала без ответа

      Письма, брошенные где-то, не приносит почтальон.

      Ворон вдруг решил спуститься, он на дуб сухой садится,

      Смотрит, будто все секреты эти знает только он.

      Я сказала: «Слушай, птица, а возможно, так случится,

      Что былое возвратится и начнется все опять?

      Он ко мне вернется снова, скинув тесные оковы

      Тлена. Разве слишком много я посмела пожелать?

      Смерть протягивает руку, счастье в вечную разлуку

      Превращает за мгновенье под напором черных волн.

      Где любовь в сердцах царила, там теперь его могила,

      Утопая в розах белых, крест венчает мрачный холм.

      Все закончилось однажды, и река не пустит дважды,

      И того, что не узнала, мне увидеть не дано.

      Мне тоска съедает душу, нечто просится наружу,

      И так часто в час полночный не дает покой оно.

      Но причины непонятны и сомненья необъятны,

      И доверить слезы стоит только разве что луне».

      И сидит прекрасный ворон с опереньем гладким, черным

      На суку и, соглашаясь, клювом в такт кивает мне.

      Ночь подлила черной краски, верю, Ад совсем не сказки,

      И загадывать на счастье я, признаться, не берусь.

      Может, надо больше света, ведь в свечах нехватки нету,

      Если к новому рассвету не умру, так хоть напьюсь.

      Он, как будто, улыбался, каркнул, словно, рассмеялся,

      Вот ведь чертово созданье за грехи послали мне.

      Юность канула навеки, точит червь родные веки,

      И доверить слезы стоит только разве что луне…

      С той поры часов немало истекло, и свеч не стало

      Ни одной, с исчадьем черным подружились мы давно.

      И как только ночь коснется дуба, шелест раздается

      Крыльев, мне уже знакомых, выхожу встречать его.

      Эту дьявольскую птицу, что на мертвый сук садится,

      Я люблю, как не любила никогда и никого.