Бандитские повести. Олег Лукошин
Павел Аркадьевич с Сергеичем пыхтели сбоку.
Чувствовалось, как ноги бандита сделали попытки согнуться. Я напрягся, мысленно налился свинцом, чтобы придавить все его шевелящиеся конечности, чтобы не дать им ни малейшей свободы, чтобы успокоить его навсегда.
Минут пять всё длилось. Мне этот промежуток времени показался бесконечно долгим – ну когда же, мельтешили мысли, когда же он наконец окочурится. Я слышал, как из горла нашей жертвы исходил не то хрип, не то шипение какое-то – постепенно он становился слабее, но даже после того, как исчез вовсе, мужики всё равно не переставали умерщвлять бандита.
Вдруг я заметил, что напряжение в его ногах исчезло. Какими-то безвольными они стали, дряблыми. Не было в них больше жизни.
И несколько мгновений спустя Павел Аркадьевич разжал руки и приподнялся.
– Всё, готов, – выдал он заключение нашей работе.
Мы поднялись на ноги. Мёртвый мужик, казавшийся ещё несколько часов назад грозным и пугающим, выглядел теперь жалко. Перекошенное испуганное лицо, подбородок в слюнях. Плюнуть на него хотелось, как на лесную падаль.
– Чё, падла, получил! – радостно и нервно крикнул Витёк и со всей дури пнул бандита в бок. – Простых людей раком хотел поставить, да, сука? – продолжал он наносить пинки по безжизненному телу. – Свои бандитские законы на работяг распространить? Вот тебе, гнида! Вот!
Никто его не останавливал. Вдоволь напинавшись, Витёк успокоился. Мы принялись ликвидировать последствия.
Могилку вырыли прямо здесь, на берегу. Была мысля в лесу схоронить, да потом порешили, что лучше не надо. Там дёрн, корни. Возни много. А здесь грунт мягкий, быстренько сладили. Песочком присыпали – и всё.
– Деньги сейчас поделим? – поинтересовался Сергеич. Как бы у всех спросил, но в первую очередь у Павла Аркадьевича.
– Не надо сейчас, – ответил тот. – Нам, чтобы подозрение не вызывать, необходимо коттедж доделать. Если поделим, кой-кому и работать больше не захочется. Зароем пока. Место все знать будут, так что без обмана. Как будем отсюда съезжать, так и разобьём по частям. Никого не обидим.
Разумно звучало. Никто перечить не стал.
Но ради интереса, да и ради справедливости той же, деньги из пакета достали и пересчитали. Оказались они не рублями. Хитрые какие-то, пёстрые, я таких раньше не видел.
– Евро, – объяснил бугор. – Самая твёрдая валюта.
Было там этого евро триста двадцать тысяч. По тогдашнему курсу, как тут же посчитали, выходило, что в рублях это больше одиннадцати миллионов. Неслабые деньжищи! И четверть из них полагалась мне. Я всё время пытался прикинуть, сколько же моя доля составит в рублях, но видно голова была переполнена всякими другими мыслями, потому постоянно сбивался. Но как минимум два с половиной миллиона выходило.
От такой цифры только одурение наступало.
Пакет с деньгами мы закопали у кривого дуба, что рос на самой опушке леса. Хороший ориентир, не обманешься.
После такого