Безславинск. Михаил Болле
должностные лица, тем или иным образом способствовавшие «террористам и сепаратистами», потеряют свои должности и будут сурово наказаны, – уже перейдя на шепот, вещал Ябунин.
– Ты, Иван Геныч, так уж сильно не переживай, тебя-то точно никто не накажет и не лишит должности. Почему-то я в этом уверен на все сто процентов!
Гости снова расселись по прежним местам, и всё пошло своим чередом, пока калитка не отворилась и во двор не зашли незнакомцы.
– Здравствуйте, люди добрые! – вкрадчиво начал свою речь Олежа Валерич, из-за плеча которого выглядывал «нестриженный пудель».
– Здоровеньки булы! – поприветствовал их Кузьма, – Хто ви таки будете и звидки до нас подарували?
– Мы корреспонденты из Донецка. Прибыли для освещения событий в вашем городе, – пояснил Олежа Валерич, демонстрируя журналистское удостоверение, и сфотографировал молодожёнов. – Не против будете, если мы присоединимся к вашему столу?
– Конечно! Проходите, сидайте! – подоспела Степанида Владимировна со стульями.
Гости оживились и, хотя все еще помнили о настоятельной просьбе деда Кузьмы и его жены прокурорши – не обсуждать за свадебным столом политику и войну, каждому хотелось высказаться, каждому хотелось поделиться наболевшим с «донецкими корреспондентами». И посыпались реплики с разных концов стола: «Эти фашисты обстреляли позавчера похоронную процессию», «Украинська армия на межи розвалу», «Каратели в тотальном окружении», «Украину ждет реституция, а Львов возможно станет Лембергом», «Гирши часи ще не настали – в США є план»…
Участковый инспектор Ябунин внимательно рассматривал «донецких корреспондентов». Особенно странным ему показался смуглый «нестриженный пудель» в белой футболке, плотно облегавшей его рельефный торс. При высоком росте он был так широк в груди и в плечах, что тянул на сто двадцать килограмм. Но при этом был подвижен и ловок: лихо уселся на стуле, перекинув в мгновение ока ногу через спинку, быстро и четко накладывал закуску, наливал горилку, оценивающе резво рассматривал гостей. В плотно сжатой линии приподнятого в уголках рта чувствовались одновременно и веселость, и воля.
Директор Огрызко тоже сконцентрировал своё внимание на незнакомцах.
«Ну и журналист, ну и корреспондент, – думал Изиль Лелюдович, – прямо атлет с необыкновенно объёмной даже для борцов-профессионалов грудью и эдаким классически отработанным телом, кажись, весь сплетен из одних только мускулов и сухожилий. Тебе, твою мать, не статьи писать, а в боях без правил выступать!»
Оценив господина корреспондента постарше, представившегося просто «Олежа», что было странно для его возраста, директор школы сделал вывод: «С этим жеманным Олежей всё ясно – латентный педераст!»
– Вы, господа корреспонденты, в своих журналах напишите, что город наш изначально назывался Цеславинск, – информировал бровястый Изиль Лелюдович, – и жили здесь тогда смелые и непокорные люди, а уже потом начались войны и сражения. Когда