Повесть об отце. Валерий Николаевич Ковалев
затихла.
Наблюдавшие за всем со стороны младшие братишки радостно запрыгали на месте, а самый младший – Женька, заревел.
– Ты чего?
– Ваську жалко.
С другой стороны к туше подошла мать с эмалированным ведром, наклонилась. Колька осторожно вынул штык из раны, в емкость хлынула алая струя. Когда наполнив почти доверху опала, унесла емкость на веранду. Муж, вынув из кармана, вставил в рану затычку, после чего со старшими сыновьями начал обработку кабана.
Для начала горящими соломенными жгутами, ворочая за ноги, опалили щетину. Затем, поливая тушу горячей водой тщательно поскребли ножами и опаливали вторично, пока молочно белая кожа не стала золотиться.
– Будя, – сказал Лев Антонович, отсек у кабана ухо и, разрезав на кусочки, оделил всех сыновей. Те с удовольствием захрустели редким лакомством. После, перевернув на брюхо, тушу накрыли старым ватным одеялом. Вовка с Васькой и Женькой уселись сверху, как наездники и, хохоча, стали на ней подсигивать. Это была не игра, такое делалось, чтобы сало стало мягче.
Минуть через десять «наездников» согнали, одеяло сняли. Кабана снова перевернули на спину, отец с Колькой, занялись его разделкой, Алексей помогал. Спустя два часа закончили.
В деревянном ящике на веранде, накрытые крышкой, были плотно уложены обсыпанные крупной солью куски сала, рядом стояла трехведерная кастрюля с субпродуктами, на столе лежала кабанья голова. В погребе, в дубовой бочке, охлаждалось мясо.
Младшие быстро подмели двор, Колька сходил в сад, приведя оттуда возбужденного овчара и прицепив цепь к будке, а отец угостил сторожа куском парной селезенки. Прижав лапами к земле, стал с урчанием пожирать. Далее все помыли в ведре, принесенном с колонки руки, утерев чистой холстиной и, вслед за отцом, отправились в дом.
Там, в большой чугунной сковороде на печи, издавая дразнящий запах, дожаривалась «свежина» из мяса, печени и почек, в зале Варвара Марковна накрывала стол. На нем уже исходила паром рассыпчатая картошка, рядом своего посола огурцы с помидорами, нарезанный ломтями хлеб и бадейка узвара* из сушеных груш. Здесь же стояла чекушка* «Московской». Лев Антонович выпивал не часто, разве что по праздникам и вот по такому случаю.
Дружно расселись по местам, Варвара Марковна поставила в центре шкварчащую сковороду, он, сковырнув с чекушки пробку, наполнил стакан водкой. Подняв, выпил, захрустев огурцом, семья с аппетитом принялась за свежину.
Во второй половине дня пришла сестра матери – Матрена Марковна, про живавшая с мужем и детьми через три дома, помочь начинить колбасы. К вечеру на противне в кладовой благоухали запеченные до коричневой корочки десяток колец и свиной желудок, наполненный кусочками мяса, печени и селезенки, называемый в этих местах «богом».
На следующий день было 7-е ноября.
Утром, после завтрака, празднично одетая семья вышла за ворота и направилась в сторону Краснополья. По дороге к ней присоединялись соседи, чинно раскланивались и дальше шли вместе. Взрослы