Подлинная история баскервильского чудовища. Михаил Харитонов
вожу, парики всякие на голове ношу и смешными именами называюсь. «Мистер Мерри», хе-хе. Но ты у меня послушная была и вопросов лишних не задавала, за что спасибки отдельное. Хлопотно, конечно. Ну да времени убили почитай всего ничего – неделю от силы. Тебе-то хорошо было – хоть выспалась напоследок, от мужиков отдохнула, с грубостью ихней. Правда, связывать тебя пришлось, да и с кляпом неудобно. Да сама понимаешь, нельзя было по-другому. Ну да ты привычная была, хе-хе. Зато мне-то каково было: от Струццо прятаться да Холмса караулить. Он старухой переодевался, там это все знали, да верили, остолопы, что это у него такая сыщицкая метода. Ну да меня не проведешь: как глянул я на этого Холмса в бабском тряпье, так и понял – психический он, к доктору не ходи. Я, значит, к нему тонкостно, со всем обхожденьицем. Монетку сначала кинул, вроде как милостыню – вроде признал за старуху, а тот и рад. Потом разговорил его. Он все про порок и добродетель расписывал, что твой проповедник. Как есть психанутый. А я ему этак задвигаю: вот, мол, есть девочка, красавица, только-только на улицу вышла, еще не испорченная, вы бы с ней поговорили… Он аж взвился – до того ему засвербило. Ну, провел я его той ночкой прямиком к тебе. Ты-то этого уже не помнишь – я на такой случай тебя снотворным успокоил, чтобы, значит, с тобой у него меньше проблем… Кто ж знал…
Бутылка еще раз взлетела над головой, дно отозвалось гулким звуком, но в рот не упало ни капли.
– Нуты не думай, не зря все было. От Струццо мы таки избавились. Я с ним потом уже встретился – так, говорю, и так, девочку нашу убили, а мне хоть в омут головой, жить не могу, работать не буду. Итальяшка-то раздулся, как индюк – да кто посмел, да это мне оскорбление, вы под моей защитой, из земли выкопаю, живьем съем, у-у-у. У меня, дескать, и в полиции связи есть, и в обществе, да я, да мы. А я ему этак тихонько говорю: найми Шерлока Холмса, он-то любого из-под земли достанет, последние денежки отдам, только бы найти, кто убил. Убедил. Поехал, значит, он к Холмсу… да так и не возвертался. Эти, друзья его большие, видать, поверили, что это Холмса опять угораздило на девку руку поднять. Ну и стали убирать всех свидетелей. И чуется мне, не в тюрьму его упрятали, а подальше, сразу под четыре доски. Там ему и место, ублюдку.
На улице послышался глухой стук копыт: ехал поздний экипаж.
– А ведь он меня заподозрил, этот итальяшка, ей-богу заподозрил. Очень уж он на меня нехорошо посмотрел. Я ведь ему возьми да скажи: «Наша Анна вас, доктор, заждалась». Ну в смысле поторопился бы, что ли, со своими розысками. А он это как-то по-своему понял и косо на меня так посмотрел. Ну да чего уж теперь-то.
Копыта процокали, и на улице снова стало тихо. Потом послышался далекий крик избиваемого ребенка: видимо, припозднившийся отец семейства вздумал на ночь глядя поучить жизни нерадивого отпрыска.
– Ох, сколько же мне перепугу пришлось с этого перетерпеть! Кто ж знал, что у этого Холмса в голове клепка не в ту сторону повернется? Я думал, он на тебя кинется, сразу все и сделает. А он уже и занес этот свой ланцет, да вдруг в