Собрание произведений. Т. II. Проза. Анри Волохонский
что за символ прозревал Аполлон в столь заурядном течении вещей.
Этот вопрос я рискнул ему поднести, обнажив, словно в палестре. Аполлон начал так:
– Все думают, что символично только непременно необыкновенное, между тем как в обыденной заурядности символов гораздо больше, и чем зауряднее обыденность, тем больше в ней символического смысла. Необыкновенность освобождает смысл единичного случая. Если имя этого случая не подобрано заранее, – символическое значение лишь с трудом может быть обнаружено. Не то – обыденность. Здесь имена известны прежде событий. Поэтому можно определить символический смысл событий, которые вообще еще и не думали происходить. Лишь было бы расположение имен – историю придумать нетрудно.
– Что ты говоришь, Аполлон?! – вскричал Ведекин.
– Я говорю: придумать историю ничего не стоит. Не стоит даже придумывать. Символ – уже история.
– Ну, нет!
– Почему?
– Потому что история оборачивается наподобие колеса, а символ – он символ. Лежит, как бревно.
– Потому что он пень! – воскликнул поэт. – Он пень несрубленного дерева истории.
– Может, не пень, а корень? – осведомился Тит, чему-то ухмыляясь.
– Скорее – желудь, – вставил и я свое веселое словцо.
– Ну, да.
Он хрен на желуде несрубленного пня
Он ананас на тыквах мандарина
– Непристойны мне эти глумливые речи на похоронах столь видного мандарина, – обрадовался, наконец, и Ведекин. – Но что же все-таки ты можешь сказать про символ? Ты уже сказал про имена…
– Да ничего я еще не рассказал, – возмутился Аполлон. – Ты меня прервал. Между тем влияние имен на историю чрезвычайно и никем справедливо не взвешивалось. А что это так, я докажу на простом примере. Сравните Россию и Францию. Вернее – сравните имена первых князей, создавших в них национальную государственность. Хлодвиг – по-русски было бы Владовек, Владыка. И Владимир – по-французски Хлодомер. Клодвик означает, скорее всего, хозяин или устроитель дома – Кладовек, сравните греческое «екос» – дом. Хлодомир же – тождественный нашему Владимиру – означает не «владение миром», как в России, а «полагание меры». Кладомер, кладущий меру. Поэтому, несмотря на сокращение до лепетоподобного «Луи», смысл исходящей от Меровингов монархической идеи был в течение всех времен лишь в том, чтобы полагать меру народным страстям. Когда же весь народ проникся этой мерой – процесс, шедший параллельно устранению лишних букв из имени короля, – а страсти улеглись в мелкую рябь, идея монархии сама себя сделала излишней, опустошила и прекратилась. Поэтому сейчас все галлы – рационалисты, и жизнь их конченая. Только и знают, что кукарекают за ужином, подвязавши под бороду мятый фригийский колпак:
Там вольность дамская
Под скальпом петуха
Тут… вечность омская
Что впрочем – чепуха
«Тут» – это «здесь». У нас «Владимир» было понято не как «кладущий меру», а как «управляющий миром». Поэтому во Франции власть понемногу упраздняла сама себя,