Собрание произведений. Т. II. Проза. Анри Волохонский
воды, с тем чтобы охрана, когда надо, могла спокойно побаловаться чайком.
Охрана вокруг стала радостно потирать руки в предвкушении такого же человеколюбия.
– Не заставлять же было людей мерзнуть на холоду, как собак, – опять воскликнул филолог. – Титаны были нужны – и они появились!
Ведекин был человек коммерческий, но с головой. Его речь будила мысль, однако тут, единожды проговорившись, он потерял меру удерживаться и понесся, не пытаясь сохранить даже тени обычно прикровенного рассудительства. Была, видно, какая-то сила не только в каламбуре, но и в самом слове «титаны». Пошел слабый дождь. Остаток речи проистекал из-под зонтика.
– Титаны, – звучало оттуда, – были издревле чудовищными образами материальной мощи темного космоса. Небо, земля, даже самое время – все они были титанами. Титанами также были их очевидные дети. Они рождали титанов и рождаемы были титанами, и титанами рождались. Ничто не могло остановить этот феерический процесс. Но позднее, когда людям уже не нужно было изображать свой страх перед силами природы под видом непонятных существ, имена титанов стали даваться площадям, музеям, кинотеатрам и баллистическим ракетам «земля-воздух»: Сатурн, Аполлон и прочее.
Он открыл рот и перевел дух. Все разбежались и присоединились к колеблющейся толпе. Мы остались вдвоем. Я повернулся лицом к высокому профессионалу, так легко наполнившему вселенную кучей никелированных кипятильников, и сам сказал легко:
– Сверните зонт. Уже солнце.
Но в это время сбоку и снизу послышалось:
– А ведь народ – он что? Тоже титан? – Эти слова произнес прикрепленный к тележке по пояс человек, которого сперва никто не видел и не слышал. Но тут он уперся колодками на руках в асфальт и завертел шарикоподшипниками, приближаясь к нам вплотную. Нечто в брюках свисало сзади.
– Народ ведь – титан, не правда ли? – повторил он между нами, но глядя больше на Ведекина. Тот попробовал ответить, но не смог: он не любил, когда тонкую мысль делали вульгарной. А спросить, при чем тут народ, не хотел – боялся обидеть. Тогда с земли опять прозвучало:
– Ведь это так: народ – титан?
На это было уже не отмолчаться, и мы, невольно переглянувшись, ответили сообща, что да, если смотреть целокупно, в предположении исторической роли, не преувеличивая и не преуменьшая, как воплощение хозяйственного, культурного и внутреннего мира, да, можно сказать. И тут вопреки ожиданию широкий малютка вскричал:
– А раз так, то он и бес, – и замахал руками, весь задвигался, захохотал.
Я только оторопел, но Ведекин смутился безвозвратно и оттого принялся бормотать в полусамооправдательном тоне, бесцветно и долго, хотя солнце уже было высоко и процессия наша понемногу уходила из виду.
– Да, я понимаю, конечно, вы хотите сказать…
– Он бес! Бес, – гоготал тот, – и имя у него есть: имя, имя – Народиил, который всех народил!
– …Вы имеете в виду эту