Зло той же меры. Михаил Теверовский
полицией…
– Эй, сыночки полицейских, – донёсся до меня ехидный голос из-за спины. – Отдубасили бы нас дубинками за любое неверное слово, а? А что, это же правильно, так и надо.
– Уроды… – вторил кто-то шёпотом.
– Сегодня после уроков, – безапелляционно заявил тот же шёпот. – Дубинки там, шлемчики свои не забудьте.
– Ребят, мы же не участвовали в этом. И папа тоже. Не его это… – попытался оправдаться Дима, повернувшись к зачинщикам угрозы. Я же сидел тихо, весь сжавшись.
– Ага. Никто не участвовал. Моему брату это скажи – у него перелом ноги сразу зарастёт, а завтра из «Челси» позвонят, позовут играть в Премьер-лиге.
– Но…
– Ещё раз повторяю! Тишина в классе. Успокаиваемся и достаём учебники и письменные принадлежности. Параграф пятый, страница пятидесятая или пятьдесят третья – пролистните немного, найдёте, – вскочив на ноги и сворачивая интерактивную доску, оттарабанила учительница. Я даже не успел заметить, как закончились утренние новости.
Учебный день проходил спокойно. Я уже начинал надеяться, что про утренние обещания побить нас никто и не вспомнит. Конечно, Митька и Женька – те самые ребята с последней парты, что угрожали нам, – старались на переменах держаться от меня и от Димы отстранённо, кидая лишь издалека хмурые взгляды, полные холода и ненависти. В коридорах, как и всегда, со мной дружелюбно и открыто общались Саша, Герман и даже девчонки: Маша с Катей. С ними же я обедал за одним столом – никто не был против и не говорил ни слова о том, что я сын полицейского. Даже несмотря на то, что обсуждения прошедших протестов не затихали. Что забавно – в какой-то момент я думал о том, что если бы власти приняли решение не подавлять столь жёстко митингующих, то о демонстрациях забыли бы прямо на следующий же день, в понедельник. Если бы не прямо в то же воскресенье ночью. Уж точно не появилось бы такое количество жалеющих и даже сочувствующих тем, кто вышел на незаконные митинги. Всё же колеблющихся, как и всегда, довольно большое количество, а такой повод, кажется, оказался довольно неплохим для того, чтобы переманить их. Вон всегда аполитичный и никогда не лезущий в какие бы то ни было конфликтные ситуации Стёпа, обыкновенно рассудительный и спокойный, теперь с раскрасневшимися щеками и растрёпанными в разные стороны волосами на повышенных тонах что-то объясняет своему лучшему другу. Даже сквозь весь шум и гомон детей в рекреации до моего уха доносились проговариваемые им ключевые слова: «полиция», «протест», «демонстрации» и так далее. Интересно, какую сторону он занял? Но я не решался спросить. Быть может, как-нибудь потом.
И всё же перед последним уроком я заметил, как Женя и Митя о чём-то договаривались с ребятами из десятого класса. Они всего на год-два старше, но много выше и массивнее нас. Волнение вновь охватило меня целиком и полностью, но я, пусть и с некоторым отчаянием, продолжал надеяться на лучшее. Конечно, как говорится, надежда умирает последней, но всё же я прекрасно