Наследница проклятого острова. Ульяна Муратова
месяцы сплела лечебный аркан и наложила его на ссадины. Кожу немилосердно запекло, пока затягивались ранки, но тратить силы на обезболивание сейчас нельзя, поэтому просто стиснула зубы и перетерпела. На глазах выступили слёзы, но я не издала ни звука.
Влажный ночной лес принял меня в свои стылые объятия. Я шла стремительным шагом, стараясь не касаться буйной растительности вокруг, чтобы не оставлять следов для ищеек. Азарт, холод и страх погони подстёгивали, и иногда я переходила на рысцу. Хорошо, что лес оказался негустой.
Единственный крошечный шанс на свободу – вода. К ней двигалась по наитию, меня вели чутьё и дикая жажда. Когда всё-таки вышла к быстрой речушке, чуть не заплакала от счастья.
Ха́инко, благодарю! Да будет вечным твой покой!
Студёную, сладкую воду пила, пока она не начала булькать внутри. Стянула с себя сапоги и кулон – убрала в сумку, провела пальцами по тиснению на клапане и погладила едва различимые серебряные буквы, складывающиеся в имя бабушки: «Нине́лла Цила́ф». Вторым (но не последним) секретом сумки было то, что её и гайрона могла носить. А третьим – что она не намокала и не пропускала воду. Отпустила лямки до предела и снова нацепила сумку – теперь она била нижним краем по икрам, а вот второформе придётся как раз впору.
Первое полноценное слияние с гайроной запоминается навсегда. Иногда оно становится борьбой, иногда – чистейшим счастьем единения. А иногда – полной потерей себя. Отец рассказывал о стаях диких гайронов. О тех несчастных, кто уже не сможет обернуться обратно в человека. Стану ли я одной из них? Сказать сложно. Ни высокое происхождение, ни наследственность роли не играют. Риск есть всегда. И даже среди Цила́ф был такой случай, пусть всего один. Чаще всего первый оборот происходит рядом с родителями или наставниками. Должен быть рядом хоть кто-то, кто взовёт к опьянённому второформой разуму и поможет взять верх над зверем.
А у меня – лишь опасность погони и желание выжить. Уже немало, если разобраться. Перекидываться страшно, но ещё страшнее – вернуться обратно в приют и остаться на крючке у короля Абе́ррии.
С тёмного неба вдруг хлынул сильнейший ливень. Я подняла лицо вверх и радостно улыбнулась. Сама стихия воды давала мне знак. Она смоет мои следы и напоит речку. Неужели Ха́инко мне благоволит?
Я отринула страх, раскинула руки в стороны и выпустила гайрону наружу.
Оборот не вызвал боли. Я полной грудью вдохнула влажный воздух свободы. Зрение стало потрясающе острым – я различала малейшие нюансы даже в лесной темноте. Ливень не мешал – напротив, он нежно смачивал голубоватую чешую. Посмотрела на свои мощные лапы. Оглянулась и увидела тяжёлый шипастый хвост. Чистейший восторг гайроны рвался наружу, и я радостно плюхнулась в быстрые воды у своих ног. На волю, в море!
Речка, хоть и бурная, была неглубокой. Иногда я лапами толкалась от дна, придавая себе ускорение. Мчалась вниз по течению с бешеной скоростью –