Неандертальский параллакс. Гоминиды. Роберт Сойер
жили в Кингстоне (в том, что на Ямайке, а не в Онтарио, хотя и в этом втором Кингстоне ему довелось немного пожить), никогда не могли определить по его виду, спал он или полночи читал комиксы.
Возможно, подумал Рубен, доктору Сингху стоит прописать Понтеру успокоительное. Даже если он и правда неандерталец, то, что действует на людей, наверняка подействует и на него. Впрочем, если бы решения принимал он, то тоже, вероятно, предпочёл бы перебдеть.
В любом случае Понтер сейчас сидел на кровати за принесённым медсестрой поздним завтраком. Он смотрел на поднос так, словно на нём чего-то не хватало. В конце концов он обернул руку белой льняной салфеткой и начал есть этой обёрнутой рукой, подцепляя ломтики бекона по одному зараз. Столовыми принадлежностями он воспользовался лишь раз, когда ел яичницу, причём для этой цели он взял ложку, а не вилку.
Тост он, обнюхав, вернул обратно на поднос. Он также проигнорировал содержимое маленькой упаковки кукурузных хлопьев «Келлог», хотя и с видимым удовольствием возился с замысловатой перфорацией, чтобы открыть пакетик и высыпать хлопья в плошку. Сперва осторожно попробовав, одним глотком осушил небольшую пластиковую чашку апельсинового сока, но отказался и от кофе, и от четвертьлитровой упаковки молока пониженной жирности.
Рубен пошёл в ванную, чтобы набрать ему чашку воды из-под крана – и застыл на пороге.
Понтер на самом деле был откуда-то не отсюда. В этом не осталось сомнений. О, не смыть за собой унитаз – это не так уж необычно, но…
Но Понтер не только не смыл – он ещё и подтёрся лентой с надписью «Продезинфицировано для вашей защиты» вместо висящей тут же туалетной бумаги. Никто, даже житель самой отсталой страны третьего мира не сделает такой ошибки. А ведь Понтер явно был из технически развитого общества; об этом свидетельствовал загадочный имплант у него на левом запястье.
Ладно, подумал Рубен, лучший способ побольше узнать об этом человеке – поговорить с ним. Он определённо не может – или не хочет – говорить по-английски, но, как говаривала бабушка Рубена, на английском свет клином не сошёлся.
– Понтер, – сказал Рубен, произнеся единственное слово, которое выучил прошлым вечером.
Пришелец довольно долго молчал, его голова была немного наклонена в сторону. Потом он кивнул, будто соглашаясь с кем-то, но не с Рубеном.
– Рубен, – произнёс он.
Рубен улыбнулся.
– Правильно. Меня зовут Рубен. – Он говорил очень медленно. – А тебя зовут Понтер.
– Понтер, ка, – сказал Понтер.
Рубен указал на имплант на левом запястье Понтера.
– Что это? – спросил он.
Понтер поднял левую руку.
– Пасалаб, – сказал он. Потом произнёс это слово снова, медленно, по слогам, должно быть, догадавшись, что начался урок языка. – Па-са-лаб.
И тут Рубен осознал свою ошибку: соответствующего английского слова попросту не существовало. Ну, может быть, «имплант», но это слишком общий термин. Он решил попробовать что-нибудь попроще. Он поднял