Уважаемый господин дурак. Сюсаку Эндо
маленькое лицо. Вместе с тем он обладал острым соколиным взглядом и имел хитрые, как у лисы, губы. А посмотреть на Гастона – лицо и тело призрака, а манеры совершенно несовместимы с родом Наполеона. В нем было так же трудно отыскать какие-нибудь следы Наполеона, как рыбу на дереве. Если бы мир не изменился со времен Наполеона, его сегодняшний потомок назывался бы граф Гастон де Бонапарт. Томоэ пыталась представить его себе в Версальском дворце с его сверкающими люстрами, – вот он почтительно целует руки элегантно одетым благородным девицам и танцует с ними в бальном зале.
Какой абсурд! Даже представить, как обладатель этой лошадиной физиономии кружится в грациозном вальсе, – значит разрушить все романтические мечты и ожидания. Подозрения вновь вернулись к Томоэ. А что, если, скрываясь за этим идиотским внешним видом, он что-то против них замышляет? Она украдкой взглянула на него. Гастон перестал есть и рассеянно смотрел в окно.
– Гастон-сан, вы не хотите что-нибудь еще поесть?
Он не ответил.
– Гастон-сан.
В этот раз он повернулся к Томоэ и печально улыбнулся.
– Что случилось, Гас? – с беспокойством спросил Такамори, поставив бутылку виски, из которой наливал себе вторую порцию.
– Собака-сан, – ответил Гастон, показав на свою тарелку, – хочет кушать.
– Собака-сан?
Томоэ сразу поняла, что имел в виду Гастон, когда вспомнила его фигуру в кимоно и старых ботинках, за которой плелась истощенная и грязная псина.
– Ах да. Та бездомная собака.
Эта собака всегда бродила в окрестностях. Иногда она даже пробиралась на кухню и опрокидывала мусорное ведро, вызывая гнев Матян.
Гастон поднялся и открыл окно, через которое стало слышно, как собака кашляет на улице. Видимо, как и люди, она страдала от астмы. Гастон взял остатки еды со своей тарелки и бросил их собаке. Томоэ и Матян с отвращением отвернулись.
– С сегодняшнего дня эта собака-сан ваш друг. Как и я ваш друг, – заявил Гастон, глядя на всех со счастливой улыбкой на лице.
Вечером, когда Гастон ушел в свою комнату, Томоэ устало вздохнула. Она чувствовала себя совершенно измотанной – как физически, так и морально.
– Теперь ты, надеюсь, удовлетворен, пригласив этого дурака в наш дом, – сказала она Такамори с возмущением.
Тот покачал головой:
– Еще рано говорить, дурак он или нет. Он еще может удивить тебя.
– Если он не дурак, то мошенник, который постарается доставить нам неприятности.
Такамори, чувствуя свою ответственность за приезд Гастона в их дом, красноречиво защищал его, но так и не смог убедить сестру. Она была готова согласиться, что лошадиное лицо и медлительность в движениях Гастон получил от бога – тут уж ничего не поделаешь. Но, слушая его и наблюдая за его поступками, она была вынуждена признать: его умственное развитие соответствует уровню маленького ребенка. Гастон ни в малейшей степени не походил на сообразительного, находчивого и остроумного молодого француза, к образу которого Томоэ привыкла по книгам и кинофильмам.
– Это