Тёмный лабиринт. Анна Александровна Тищенко
выразилась бы Фанни, «весёленькой» вышивкой, впрочем, весьма искусной, привлекали внимание и гентские кружева, смело выглядывавшие как минимум сантиметров на пятнадцать из рукавов. Неужели это и есть загадочный хозяин этого замка? Кэти неуверенно пошла к нему навстречу. По мере приближения лицо загадочного незнакомца изменялось. Кэти поняла, что юношей он именоваться, пожалуй, не мог. Ему было лет тридцать пять, не меньше, иллюзию создавали юношеские кудри, придававшие лицу некоторую нежность и женственность, и то, что демоническое выражение понемножку, по мере приближения девушки, менялось на робкое. Первой заговорила Кэти.
– Какой приятный вечер! – и умолкла, не зная, что сказать ещё.
Незнакомец немного осмелел.
– Вы находите? А по мне – такая скука! Как и вся наша жизнь… Но я не представился. Персиваль Корнулинни! Но зовите меня просто Перси.
– Кэтрин Бранн, – она не удержалась и спросила.– Вы итальянец?
– Ну, не совсем. Корнулинни – мой творческий псевдоним. Я – поэт!
Кэти это впечатлило. А заодно успокоило. Нет, юноша ей скорее понравился, но всё же… Хозяина замка она с таким вот жабо представить не могла. Другое дело поэты. Это творческие личности, им, небожителям, позволено много больше, чем простым смертным.
– Что вы говорите! А что вы написали?
– Я пишу. Громадную, великую поэму. Замысел родился четыре года назад, во Флоренции, где я изучал кватроченто, – он снова почему-то опечалился.
– Вы о кватроченто пишете? – машинально спросила Кэти, пытаясь понять, кого же так сильно напоминает ей поэт – то ли персонажа иллюстрации «Страдания юного Вертера», то ли пуделя Томми, когда он проглотил целую бутыль слабительно, прописанного нянюшке.
– Да нет же. – Поэт немного оскорбился. – Я современный поэт, драматург, древнюю культуру я изучал с целью получить степень бакалавра. Да! Я декадент!
– О… Получили? Степень бакалавра? – несмотря на довольно скромные познания в области культурологии, Кэти не была уверена, что кватроченто такая уж древняя культура, но поэтам, конечно, виднее.
– Не совсем, – Перси немного смутился. – Меня влекли музы, я отдавался искусству со всей страстью молодого влюблённого, а эти старые зану… Я хотел сказать, учёные мужи, так вот они всё время требовали, чтобы я куда-то приходил, что-то там читал или писал… Не помню. В любом случае, творческая личность насилия не терпит!
– Конечно, конечно. Покажете мне свою поэму?
Стихи Кэти любила. Петрарка был зачитан до дыр, нравился даже «Фауст», точнее первая его часть, там, где они с Грэтхен познакомились. Дальше было очень скучно и не очень понятно.
– Показать не могу, она ещё не написана. Но она у меня вся в голове! – поспешно добавил Перси, увидев, как вытянулось личико его очаровательной собеседницы, которая с каждой минутой нравилась ему всё больше. Такая нежная,