Сделка Политова. Александр Субботин
у которых главная сила это разум, как-то даже не принято проводить обыкновенный сравнительный тест IQ среди сотрудников перед повышением, что, мне кажется, очень зря, —Политов затянулся сигаретой и продолжил. —Отсюда можно ли считать целью бытия задачу стать, допустим, президентом или чувствовать в себе такое призвание, а вдруг став им, сказать – «да, я познал, я прожил свою жизнь не зря, я исполнил свой жизненный долг и постиг смысл!»? Нет, же! Ведь это приблизительно то же самое, что проснувшись утром у себя же дома, создавать себе правила, по которым ты будешь перемещаться на кухню, следовать им, и, оказавшись в нужном месте, провозгласить себя великим! Это смешно! Вот ты спрашивал про справедливость, так вот, справедливость наступает тогда, когда каждый может достигнуть той самой цели, которая и является смыслом жизни, при этом, невзирая на свое положение в обществе, пол, расу, даже умственные или духовные способности. Понимаешь, чтобы каждый мог и имел на это одинаковое со всеми право. Но вот сегодня это не так. Ведь не будешь же ты отрицать, что уроду сложнее найти себе настоящую любовь, а человеку, родившемуся с синдромом Дауна наверняка не стать ученым или банкиром. Вот в чём проявляется несправедливость. А я хочу, чтоб каждому цель человеческая его, жизненная цель, была доступна наравне. А то, что я перечислил: деньги, власть, богатство, успех, реализация, дружба, – всё это можно смело отметать, как несущественное. Очевидно, что это не главные ценности в жизни человека. А главная цель, смысл, так сказать, должен быть очень простым для каждого и для каждого доступным. Скажем, как жизнь и смерть. Ведь определенно, что должна быть некая константа, которая нас уравнивает и которая дает нам единые шансы для достижения верной цели.
– Ну, ты хватил, брат: жизнь и смерть, – отвернувшись, задумчиво повторил Ланц и начал жевать зубами мундштук. – Кроме этих вещей, в нашей жизни есть ещё множество других факторов. Если мы уже про власть заговорили, – Ланц снова повернулся к собеседнику, – то, как же всё-таки быть с сильными мира сего, которые собственно и распоряжаются чужими жизнями и смертями? Выходит, по-твоему, и это бессмысленно и пустое?
Политов снисходительно посмотрел на Ланца.
– В том-то и дело, что пустое. Но главное, что тратить время на это – просто преступление. Ну, вот хочешь, для примера возьмём такой момент. Вот кто, по-твоему, важнее: простой убийца с большой дороги, или высоченной важности банкир, у которого в кармане сбережения множества людей?
Ланц улыбнулся:
– Конечно, ты сейчас мне начнёшь доказывать, что убийца имеет больше важности в нашей жизни, нежели банкир. Я это раскрыл. Так объясни, почему? Хотя я с этим не совсем согласен.
– Лишь потому, мой дорогой Андрей, что убийца, совершая свое деяние, нарушает не мнимый, не условный закон, под которым добровольно, заметь это, добровольно, подписалось множество людей. Убийца нарушает закон всего миропорядка. Так сказать,