Моё пост-имаго. Владимир Торин
ожидая, когда же та откроется.
В голову лезли непрошеные мысли об этом странном человеке. Зачем ему маска? К чему были его вопросы? Почему он говорит так… театрально?
Весь имевший место разговор походил на какую-то пьеску, разыгранную на подмостках провинциального балаганчика, а сам Джонатан чувствовал себя против воли втянутым в некий спектакль.
Лавка игрушек без игрушек в глубине переулка… скрывающий лицо хозяин… мудреные реплики вместо нормальной человеческой речи…
Джонатан все гадал, что же за игрушку предложит ему мистер Гудвин, и чем больше он об этом думал, тем сильнее его одолевало подозрение: кажется, хозяин лавки решил всучить ему какой-то хлам!
«Не попадись, Джонатан! – предостерег он себя. – Этот торгаш понял, что ты отчаялся и купишь все что угодно. Калеб заслуживает хорошего подарка. А вовсе не такого, как этот черствый Гудвин живописал: выбранного в спешке и…»
Дверца скрипнула. Мистер Гудвин вернулся. Увидев то, что сидело у него на руках, Джонатан почувствовал, как дрогнуло сердце: все его мрачные догадки подтвердились.
Это определенно было то, что при других обстоятельствах он ни за что не стал бы покупать, и, без сомнения, то, о чем он мог пожалеть, вздумай принести это домой.
– Вы можете его упаковать? – спросил Джонатан и тяжело, с внезапно подступившим ощущением совершаемой ошибки, вздохнул.
Если сравнить Саквояжный район Тремпл-Толл, собственно, с саквояжем, который забит различным хламом, то квартирка № 24 на Каштановой улице представляла бы собой какую-нибудь крошечную вещицу на его дне. Пришлось бы достаточно покопаться, чтобы ее отыскать. И дело вовсе не в том, что она пряталась, – о нет! – скорее, она просто была незаметной и совершенно неотличимой от прочих.
Коричневая дверь с едва читаемым номером и разбитым фонарем над ней была точно такой же, как и другие двери в этом доме. Она была такой же, как и двери дома напротив, и двери домов на соседней улице. Лишь престарелый почтальон мистер Лейни знал, кто здесь где живет.
На первом этаже квартирки, о которой идет речь, располагались кухня и гостиная, на втором – спальня и детская. Не очень просторное место, но довольно уютное.
Особенно этим вечером.
Горели едва ли не все лампы в доме, негромко мурлыкал радиофор. Кухня полнилась жаром, а в воздухе висела мучная пыль – в печи как раз подходили пироги.
Женщина в переднике суетилась возле нее и время от времени тревожно поглядывала на часы, висевшие на стене гостиной. Ее муж задерживался…
Он, разумеется, знал, что сегодня не обычный день, поэтому его отсутствие было вдвойне странным и втройне ее беспокоило. Помимо прочего, погода разыгралась не на шутку. Туман к ночи стал настолько плотным, что от него можно было отрезать кусочек, а затем сварить из этого кусочка пудинг.
Каждый раз, когда до женщины в переднике доносился отдаленный вой со штормовых бакенов, она выглядывала в окно, постоянно