Не ведомы пути богов. Таня Листова
В бытность уличным голопузом старался держаться подальше: пинка отхватишь, а не урок фехтования.
Через пару минут нарисовался давешний парнишка, смахнул невидимые крошки и бухнул солидный кувшин с пеной – в Айхоне эль к блюдам подавали бесплатно. Наемники вернулись к своему ужину.
Еще минут через пятнадцать показали комнату – ничего необычного. Окно, широкая постель, изрезанный ножами стол, большущий сундук для вещей. На подоконнике – какая-то зелень в горшке… Звучно лязгнули о пол железные наплечники, потом наручи с крагами, следом приземлились пояс с оружием и салад – Енька рухнул на постель и с наслаждением закрыл глаза. Задница ныла. Плечи стонали. В руках будто булыжники. Лоб красно-натертый, и волосы мокрые от пота. Тело стало каким-то чутким…
– Баре… – неодобрительно проворчал Уалл и принялся поднимать его снаряжение. – Месячные?
– Мало, – оповестил о состоянии желудка Енька.
– И денег тоже, – напомнил ассаец.
Жили за счет горца – у самого Еньки не было ни медяка. Бурдюк. Никогда не упустит шанс освежить память его теперешним полом.
– Ты бы не брюзжал, – мрачно посоветовал товарищу, – а взял бы и сбегал за цыпленком.
– Бубен не треснет? – ехидно поинтересовались в ответ.
Денег было немного. Хватило бы на дорогу. Никто не думал о завтрашнем дне, когда дрались…
– Истина в молчании! – поучительно напомнил Енька, и кивнул в сторону двери.
Зашуршало. Потом скрипнуло, звякнуло и вдруг потопало к выходу…
– Эй? – не понял и поднял голову. – Куда?
Уалл удивленно обернулся у двери, Енька резво сел на постели:
– Ты чего, Уалл?
– Ты же… – ушел в прострацию сын гор, – приказал…
– Ты чего, Уалл? – испугался Енька. – Совсем? Шутка!
– Поймешь вас… – проворчал воин, возвращаясь.
А Енька сидел, смотрел и ничего не понимал. Аваатра, мать богов… Уалл же не шутил. Он действительно готов выполнить любой его приказ? Все это брюзжание… пыль?
– Уалл?
Ассаец что-то искал в поклаже, перебирая дорожные мешки. Наконец нашел нужный и взвесил на руке.
– Ты куда?
– Кажется, внизу видел утюг, – задумчиво просветил сын гор и оглянулся на Еньку. – Никуда не выходи.
– Что видел?
– Такая железная штука с ручкой, нагреваешь на огне… Распрямляет одежду лучше любых пральников.
– Зачем?
– Язык тебе выгладить, – открыл дверь и назидательно поднял палец, – колючий слишком!
Ассайца что-нибудь сможет изменить?
Енька не выходил. Послушно-добросовестно. Минут десять. Полежал на постели, разглядывая потемневший потолок. Походил из угла в угол, поглядел в окно, понюхал цветок. Потом зло нахлобучил салад, перекинул через шею перевязь и выбрался следом – на четыре стены вдоволь нагляделся в Ясиндоле.
У лестницы отдыхали оба наемника, подпирая стены друг против друга, – с любопытством обернулись. Проснулось