Бес новогодней ночи. Алексей Клёнов
беседовал как с родным существом, изливая усердно жующему козлу наболевшее за долгую семейную жизнь…
Тиша с Мишей пошли в сарай бабы Кати огородами, и баб Катю опередили порядком. Хотя по пути по паре раз присасывались к горлышку, чтоб легче было идти. Заглянули в сарай, козла не обнаружили, и, переглянувшись, недоуменно пожали плечами. Баба Катя еще не подошла, Василия в доме не было явно, так как света не было ни в одном окне, и братцы устроились на крыльце, заботливо вытирая грязными пальцами граненые стаканы. После второй Миша почувствовал жгучее желание облегчиться по маленькому, и трусцой побежал за сарай. Но вернулся быстрее, чем положено, и с испугом окликнул братца:
– Слышь, Тиша. Там воет кто-то. Может, волки? Да страшно так.
Тиша, не столь впечатлительный, лениво отмахнулся:
– Какие, на хрен, в пригороде волки? Садись, давай. Щас баб Катя подойдет, весь кайф поломает.
Однако Миша упорствовал:
– Да говорю тебе – воет! Пойди, послушай.
Ругнувшись, Тиша зашкандыбал следом за братом, хотя вскоре тот оказался в арьергарде, испуганно выглядывая из-за широкой братовой спины.
В огороде действительно послышался, то ли вой, то ли ругань, чего прежде не было. Прислушавшись, Тиша махнул рукой на темнеющий за сараем погреб:
– Оттуда, кажись…
И попер как бульдозер, чуть не волоча за собой Мишу. Добравшись, окликнул:
– Эй, ты кто? Ты что?
Из темного погреба донесся радостный голос деда Василия:
– Кого бог послал? Тиша, ты что ль? Выручай, родной! Выбраться не могу. Ступени, мать яти, все как одна поломались! Сколь разов за лето починить хотел, да все руки не доходили! А тут, видать, морозцем прихватило, и все зараз полопались!
Миша, поглядев на брата, покрутил пальцем у виска. Тиша был красноречивее, и откровенно спросил:
– А ты как, дед, умудрился все разом то? Ну ладно б одну-две…
Василий вдаваться в подробности не стал, и снова взмолился:
– Да вынайте меня скорее, вахлаки! У меня от холода аж кишки смерзлись!
Вдаваться в подробности аварии дед не стал. Сообщать, что без малого два часа грелся самогоном и Мишкиным мехом, тоже благоразумно воздержался. Еще решат, что дело терпит, уйдут и забудут. С них станется. Тут надо брать глоткой и натиском, чтоб очухаться не успели. Все же дед явно погорячился, решив назло своей старухе встречать Новый год в погребе.
Однако Тиша оказался не таким уж злодеем, и добродушно отбрехался:
– Ладно, дед, не сепети. Щас вынем тебя в лучшем виде.
И ткнул братца локтем в бок:
– Давай-ка слетай за веревкой. Будем выручать старого. Авось и он нам поставит.
Миша полетел. При упоминании еще о литре, словно крылья выросли. Добежав до крыльца, подхватил веревку, сунул в карман ватника початую бутылку водки, чтоб