Римская сага. Том IV. Далёкие степи хунну. Игорь Евтишенков
откуда ты знаешь? – наивно спросил Павел.
– О, боги… – прошептал Лаций, подняв глаза к звёздному небу. – Всё в ваших руках. Но почему так беспощадно?..
– Что ты там шепчешь? – продолжая улыбаться, переспросил слепой.
– Прости. Я не хотел этого говорить, но её больше нет в живых. Её убил Клод Пульхер.
– Клодий Красавчик? Неужели?.. Но за что? – на бледном лице Павла застыла скорбь.
– Всё из-за моего медальона. Это долгая история. Она отказалась его отдавать. Он отрубил ей мечом голову.
– Нет, этого не может быть… Это же Рим! Как он мог?
– Мог. Там ещё и не такое может быть. Но его самого убил Тит Анний. Так что он получил по заслугам.
Они ещё долго сидели, вспоминая прошлое, и Лаций впервые рассказал Павлу Домициану о своей любви к Эмилии и её поездке в Азию. А тот, в свою очередь, поведал ему о том, как ослеп в возрасте пяти лет и с тех пор скитался по всем провинциям Римской республики вместе с нищими артистами. Там он выучил много языков и песен. Однажды произошло чудо – он встретился со своим братом, и тот оставил его у себя, чтобы развлекать клиентов, которые приходили заказывать обувь. Так слепой певец оказался в Риме. На Суббурской улице.
– Не сдавайся, друг мой. Вместе мы сильнее их. Как скала. Боги помогут нам, поверь мне, – увещевал его Павел Домициан.
– Не знаю… Может, ты и прав. Но если бы они только дали мне знак, – с досадой ответил он.
– Какой знак тебе нужен? Мы сидим на земле, рядом ничего нет, ни людей, ни птиц. Какой знак ты ждёшь? – в голосе слепого певца прозвучала ирония.
– Обычно это знак неба, – ответил Лаций.
– Хорошо, пусть будет знак неба. Смотри на небо и ты увидишь, как Парки грозят тебе своими острыми ножницами.
– Лучше бы бросили их на землю, – недовольно буркнул он и вдруг, фыркнув, грубо выругался.
– Что случилось? – встрепенулся Павел.
– Мне послала знак какая-то птица, – с отвращением сказал Лаций, вытирая шею и плечо. – Фу, вонь какая! Прямо на плечо!
– Друг мой, ты что, не видишь, что боги услышали тебя? Это же знак! Они говорят тебе, что слышат тебя!
– Цэкус, ты совсем с ума сошёл? Не ори так! А то все подумают, что я тоже верю в птичий помёт.
– Лаций, ты казался мне умным… Ты, что, хотел, чтобы тебе с неба упал серебряный сестерций? Или жареный баран? Это же самый настоящий знак! Просто так с неба ничего не падает. Даже птичий помёт! Не мне тебя учить. Ты же сам гадал по ауспициям…
– Что вы не спите? Разорались там. Дайте поспать… – послышалось знакомое ворчание Атиллы. – Первый раз слышу, чтобы Лаций так много говорил.
– А ты почему не спишь? – спросил, в свою очередь, Павел Домициан.
– Саэт плохо. Она ничего не ест. Она беременная.
Теперь Лаций тоже узнал эту новость, но он не заметил, что слепой певец воспринял её, как будто для него ничего нового в этом не было. Его зацепили слова Павла о знамениях, потому что боги часто посылали ему