В объятиях греха. Алеся Троицкая
себя особенно хрупкой и миниатюрной, словно он мог заслонить меня от целого мира.
Мое сердце колотилось так сильно, что я была уверена – он слышит каждый его удар в тишине коридора. Воздух между нами, казалось, искрил от напряжения. Я не могла отвести глаз от его лица, зачарованная игрой света и тени на его коже.
– Простите, – произнес он мягким, бархатистым голосом. Уголки его губ чуть дрогнули в смущенной улыбке, и на щеке обозначилась ямочка. – Я, кажется, заблудился. Не подскажете, как пройти в гостевые покои?
Звук его голоса окутал меня, как теплое одеяло. Я открыла рот, но не смогла произнести ни слова, плененная очарованием момента. Он был так близко, что я чувствовала исходящее от него тепло и легкий аромат ладана.
– Вы… вы в порядке? – спросил он, слегка наклонив голову. Его брови сдвинулись, выражая искреннее беспокойство.
– Да, я… простите, – наконец выдавила я, чувствуя, как краска заливает щеки. – Гостевые покои в другом крыле. Я могу показать дорогу.
Он улыбнулся, и от этой улыбки, теплой и открытой, у меня перехватило дыхание.
– Буду очень признателен. Меня зовут Тристан.
– Мариель, – ответила я, и мы медленно двинулись по коридору. Наши шаги эхом отдавались от каменных стен, а тени плясали вокруг нас в мерцающем свете факелов.
Я знала, что нарушаю все правила, разговаривая с мужчиной наедине. Но в тот момент мне было все равно. Впервые за долгие месяцы я чувствовала себя по-настоящему живой.
Мы шли по тускло освещенному коридору, наши шаги эхом отдавались от каменных стен. Я ощущала, как бешено колотится сердце, и украдкой бросала взгляды на Тристана. В мерцающем свете факелов его профиль казался отлитым из бронзы – твердый, мужественный, с теплыми отблесками пламени на высоких скулах и решительном подбородке.
– Вы давно здесь, Мариель? – тихо спросил он, нарушая напряженное молчание.
Его голос, низкий и мелодичный, заставил меня вздрогнуть.
– Полгода, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – А вы… вы надолго в нашу обитель?
Тристан слегка повернул голову, и я увидела, как в его глазах мелькнула тень. – Не знаю. Мы с отцом Бенуа направляемся в Париж, но… – он замолчал, словно не решаясь продолжить.
Внезапно из-за поворота донеслись голоса и звук множества шагов. Я замерла, охваченная паникой. Если нас увидят вместе, последствия будут ужасными.
– Процессия! – прошептала я. – Должно быть, монахи идут на ночную службу.
Не раздумывая, я схватила Тристана за руку и потянула его в небольшую нишу в стене, скрытую за старинным гобеленом. Мы оказались в тесном пространстве, так близко друг к другу, что я чувствовала тепло его тела.
Процессия приближалась. Звук шагов становился громче, эхом отражаясь от стен. Я слышала тихое пение псалмов, шорох одежд, звон кадила. Мое сердце билось так сильно, что, казалось, его стук заглушит все остальные звуки.
Я подняла глаза на Тристана. В полумраке его лицо казалось одновременно знакомым