Скарамуш. Возвращение Скарамуша (сборник). Рафаэль Сабатини
первое представление по новой канве – или сценарию – господина Бине. Деревенские зрители просто рот разинут от спектакля. Тут господин Бине тяжело вздохнул и обратился к смуглому пожилому Полишинелю, который, насупившись, сидел слева от него:
– Да, нам будет не хватать Фелисьена. Ума не приложу, что мы будем без него делать.
– Ну, что-нибудь придумаем, – проговорил Полишинель с набитым ртом.
– Ты всегда так говоришь, так как знаешь, что тебе-то, конечно, не придется придумывать.
– Его нетрудно заменить, – сказал Арлекин.
– Разумеется, если бы мы были в городе. Но где же нам взять парня даже таких средних способностей, как у Фелисьена, среди селян Бретани? – Господин Бине повернулся к Андре-Луи. – Он был нашим бутафором, машинистом сцены, плотником, билетером, а иногда играл на сцене.
– Роль Фигаро,[67] полагаю, – сказал Андре-Луи, вызвав смех.
– Значит, вы знакомы с Бомарше! – Бине с живым интересом взглянул на молодого человека.
– Мне кажется, он довольно известен.
– Да, конечно, – в Париже. Но я бы никогда не поверил, что его слава докатилась до глухих уголков Бретани.
– Я провел несколько лет в Париже – в коллеже Людовика Великого. Там и познакомился с произведениями Бомарше.
– Опасный человек, – нравоучительно сказал Полишинель.
– Да, тут ты прав, – согласился Панталоне. – Умен – этого я у него не отнимаю, хотя лично мне авторы не нужны. Но это зловредный ум, виновный в распространении пагубных новых идей. Я думаю, что подобных авторов следует запрещать.
– Господин де Латур д’Азир, вероятно, согласился бы с вами – тот самый, которому стоит только повелеть – и общинная земля превратится в его собственность. – Андре-Луи осушил кружку, наполненную дешевым вином, которое пили актеры.
Его замечание могло бы вызвать дальнейший спор, если бы не напомнило господину Бине, на каких условиях они здесь задержались, а также о том, что уже прошло более получаса. Он моментально вскочил на ноги с живостью, неожиданной для такого тучного человека, и принялся отдавать команды, как маршал на поле битвы:
– Живей, живей, ребята! Мы что, так и будем здесь рассиживаться и обжираться весь день? Время летит, и, если мы хотим войти в Гишен в полдень, надо еще сделать массу дел. Давайте-ка одевайтесь! Мы снимемся с лагеря через двадцать минут. Дамы, за дело! Идите к себе в фаэтон и постарайтесь навести красоту. Скоро на вас будет смотреть весь Гишен, и от того впечатления, которое произведет ваша наружность сегодня, зависит, чем заполнятся ваши внутренности завтра. В путь! В путь!
Привыкнув беспрекословно повиноваться этому самодержцу, все засуетились. Вытащили корзины и коробки и уложили в них деревянные тарелки и остатки скудного пиршества. Через минуту на земле не осталось никаких следов лагеря, и дамы удалились в фаэтон. Мужчины же забирались в фургон, когда Бине повернулся к Андре-Луи.
– Здесь мы расстанемся, сударь, – сказал он театрально, – ваши должники и друзья, обогащенные