Опадание листьев. Валерий Михайлов
открытками на Новый год, на них я, правда, не отвечал, да редкими телефонными звонками. Но соседи! Они полностью компенсировали блестящие отношения с родственниками, творя переходящий красный ремонт. Они передавали его, как эстафетную палочку, и стоило одним соседям угомониться, как тут же ремонт начинался у других. С утра пораньше, изо дня в день, без отгулов и выходных. Соседи и филантропия не совместимы!
Тук, тук, тук… На этот раз это был стук каблучков ее туфелек. Ольга! Я даже готов был простить соседей! Она не стала звонить и воспользовалась своим ключом. Обожаю, когда утро начинается любовью, когда она, избавившись по пути в спальню от плаща, прыгает ко мне под одеяло, еще холодная, пахнущая духами и улицей. Вставай, соня, она уворачивается от моих поцелуев, пытается засунуть еще холодные с улицы руки мне за шиворот, но постепенно наша возня переходит в объятия, она позволяет себя раздеть. Я путаюсь в застежках лифчика. Тренироваться надо, – говорит Ольга, и именно Ольга, не Оля, Олечка, Оленька, а Ольга и только Ольга, – давай я куплю тебе манекен. Будешь сдавать норматив. С колготками осторожней… Кто откажется от такого утра?
– Вставай, соня, ехать пора, – бросила она, стоя на пороге комнаты.
– А поцелуйчик?
– Некогда.
– А если я навсегда останусь Жабой?
– Хорошо, только не тащи меня в постель. У нас мало времени.
– Мы куда-то спешим?
– К одному человеку. Забыл? Я тебе о нем рассказывала.
– Ты заставляешь меня вставать натощак, – пробурчал я обиженно.
– Можешь выпить кофе. Я тоже, кстати, не откажусь.
– С гренками?
– С гренками.
– С солью и чесноком?
– Давай, делай уже что-нибудь, извращенец.
– Так куда мы едем? – вернулся я к разговору во время кофе.
– К одному человеку. Сам все увидишь. Чего я буду рассказывать. И умойся. Ненавижу, когда ты такой.
Я кое-как наспех повозил станком с тупым лезвием по физиономии, сделав на ней несколько внушительных порезов, из которых тут же выступила кровь.
– Лучше бы ты так щетину резал, – сказал я зло станку.
Пойдет. Вода была почти холодной, и желание умываться пропало на корню, так и не успев родиться. Я несколько раз провел зубной щеткой по зубам, сплюнул, прополоскал рот и аккуратно вытер уголки рта. На этом утренний туалет большинством голосов был признан завершенным.
– А лезвие поменять нельзя было? – недовольно спросила Ольга при виде крови на моей физиономии и шее.
– Ты же сама сказала, что мы спешим.
– Спешим, но не настолько.
– Тогда может, вернемся в спальню?
– Одевайся.
Машину вела Ольга. Во-первых, это была ее машина, а во-вторых, я терпеть не могу сидеть за рулем. Она же была буквально помешана на технике, и ездить умела. За рулем держалась уверенно, но не грубила, и вообще была молодцом.
– Включи что-нибудь, – попросил я, когда мы сели в машину.
– «The