Многовластие. Виталий Иванов
выработки!
Пятков выслушал все реплики и сказал:
– Мы не выслушали представителей администрации. У нас присутствует управляющий предприятия господин Расков Андрей Петрович. Что скажете по поводу высказанного недовольства? – обратился он к директору.
Андрей Петрович задумчиво поднялся на трибуну. С видом мученика посмотрел по сторонам. Что сказать? Правду?
– Что я могу возразить? Разве вы не знаете, что уже три года продолжается война. Это самая тяжелая и кровопролитная война в нашей истории.
– Развязали войну такие же, как вы, капиталисты! А теперь на войну все списываете! – послышался голос снизу.
– Не мы начали эту войну, нам ее объявила Германия, – парировал управляющий. – Борьба с центральными державами потребовала огромных сил и средств. Ваши дети и братья поливают кровью русскую землю. Мы уже дважды повышали заработную плату. Сейчас доходы едва покрывают затраты на производство товара. Рабочий день мы также сократили. Еще одно повышение, и нам придется закрывать завод.
– Война идет, люди гибнут, а вы барыши считаете. И все песни поете жалостливые! Как мы должны выживать, если цены растут ежедневно! Нам детей кормить нужно! – послышались голоса.
– Да что его слушать! Глуши моторы! Бастуем! Найдут деньги! – закричали в толпе. Самые нетерпеливые побежали к цехам, чтобы останавливать работу.
Пять человек заколебались, они не спешили расходиться. Один из рабочих по фамилии Воробьев сказал нерешительно, обращаясь к оставшимся:
– На фронте нет рабочих смен. Воины работают круглосуточно. И платят солдатам копейки. Каково им в окопах сейчас без наших снарядов. А мы все шкурничаем!
– Газету не читал? – обратился к Воробьеву партийный организатор. – Это война не наша. Она империалистическая. Пусть буржуи-империалисты воюют. Не отрывайся от массы!
Он повел Воробьева в сторону цеха. За ними потянулись остальные. Управляющие еще некоторое время оставались на месте. Загудел продолжительный гудок. Началась очередная забастовка.
Глава восьмая. Почти свидание
Алексей ходил по коридору, когда приблизилась Лена.
– Я вас дожидался, – сказал он. – Можно вас проводить?
Лена замедлила шаг. Она была стройна и элегантна. Теплое чувство вновь колыхнулось в груди Алексея. Скромная одежда не могли скрыть обаяния молодости.
– Я согласна. Но дел у меня много. Дома мама больная. Продукты нужно купить, а это большая проблема.
– Дел у всех сейчас много. Справимся.
Они шли по улице. Говорили обо всем, о чем молодые люди говорить могут целыми вечерами. Он узнал, что Лена обучалась на курсах стенографисток, что ее отец давно умер от туберкулеза, что мать продолжает работать медсестрой, но делать ей это все труднее, потому что она сама много болеет. Особенно трудно было зимой этого года. Дров практически не было. Вся семья, в том числе и Лена, разбирали на улицах все, что считалось ничейным, и что могло гореть. Но стены промерзли так,