Пепел и Дым. Я (не) вернусь. Алиса Ковалевская
Взгляд стал осмысленным, потом подозрительным. – Он к тебе приходил?
– С чего ты взял?
Облегчение, которое я почувствовала, поняв, что встреча сына и Дымова была мимолётной, напомнило сбивающую с ног волну. Чтобы не выдать себя, я присела на край тумбочки. Тимошка нахмурился, начал раздеваться.
– Да так… – буркнул он. – А к кому ему ещё приходить?
– Мало ли. Мы же не одни тут живём.
Сын недоверчиво посмотрел на меня из-под бровей. Я напустила на себя небрежный вид.
– Он странный был. – Тим снял куртку и протянул мне.
Я показала на шкаф, но Тимоха так и держал её, хотя давно стал самостоятельным парнем. Уж точно в том, чтобы раздеться, помощь ему не требовалась.
– Ладно, ужинать пойдём. Ты время видел? Где ты вообще был? Должен был ещё двадцать минут назад вернуться.
– На продлёнке задержался. – Сын пошёл было мыть руки, но остановился. – Мам, а познакомь меня с Егором. Ты же можешь?
– Нет, – отрезала я.
Тим не двигался с места.
– И дедушка не может?
– Не может. – Я вздохнула. – Иди мой руки. Я тебя жду.
Познакомить с Егором? Внутри рождественскими бубенцами зазвучал иронический смех, смешанный с похоронным маршем и волчьим воем. Никогда. Никакого хоккея, никакого льда, и тем более никакого Дымова. Ни за что. Только что делать, если Егор придёт снова? Он узнал меня и обязательно придёт. Ответ один – бежать. Только куда? На другую квартиру? В другой город, в другую жизнь? Точно нет.
Егор
Ещё не рассвело, когда я въехал на парковку у комплекса. Машина стояла всего одна. Кузнецов всегда приезжал спозаранку. Слышал как-то, как парни из команды ржали, мол, ночует на катке. Только самому мне было не до смеха.
Сонный вахтёр вяло поприветствовал меня и поплёлся за кофе.
– Кузнецов у себя? – окликнул я.
Вахтёр кивнул.
– Приехал незадолго до вас.
Выходит, на катке он всё-таки не ночует. А было бы кстати. По крайней мере, сегодня. Потому что сам я ни хрена не спал. Колесил по Садовому до тех пор, пока глаза не начало драть. Нажрался бы, да только давно усвоил: от выпивки толка никакого, становится лишь хуже. Мало того, что ничего не вернёшь, так ещё и потеряешь то, что есть.
Громко постучав, я открыл дверь тренерской. Кузнецов вскинул голову. На лице ясно читалось: я последний, кого он рассчитывал увидеть.
Ничего не говоря, я подошёл к столу и кинул распечатанные снимки. Ему хватило взгляда, чтобы уловить, кто на них.
– Она не в Америке.
Кузнецов промолчал. Меня раздирало на куски, а он молчал! Снова посмотрел на фотографии, затем на меня.
– Может, её и зовут Полина Кузнецова, но она не ваша дочь. Я знаю её. Её фамилия Пепелева. Полина Пепелева.
И опять ответом мне был взгляд тренера. Ещё более тяжёлый и пристальный, убедивший меня в собственной правоте.
Дверь в кабинете была одна. Служила она и входом, и выходом. Кузнецов отлично понимал, что раз я сюда вошёл в это дрянное мокрое утро и с этими снимками, то выйду только с ответами.
Поднявшись,