Восемь. Знак бесконечности. Ульяна Соболева
особенно глядя, как гордится отец своим новым назначением, а мать и сестры лихорадочно собирают сумки, раздаривают свои вещи и предвкушают переезд.
Эйфория длилась ровно несколько дней – пока я не поняла, что они меня ненавидят. Ненавидят во мне всё. Боже, какой дурой я была. Моя жизнь была просто раем до встречи с ним. Хотя, я уже не знаю, где рай, а где ад. Вы когда-нибудь видели зверя в человеческом обличии? Нет, без мистической дряни, которую смотрят мои друзья. Настоящего зверя, в котором нет ничего человеческого, кроме внешности. Я видела, чувствовала, познала в полной мере. Это – не человек. Он пожирает вашу волю, связывает ментально, ставит на колени всех, кто приближается к нему. Покрывает вас грязью, раздирает до крови ваше сердце. Это Дьявол. Вам не поможет ни одна молитва…и самое страшное, я безумно люблю его»
Захлопнула дневник Аниты и посмотрела в окно. Я её понимала. Это мерзкое чувство, когда ты отличаешься от всех: цветом волос, глаз, кожи, менталитетом, дурацким русским именем. Да всем. Белая ворона в полном смысле этого слова. Я тоже это проходила, не так остро, конечно, но проходила, а потом привыкла. Я выкрашивала свои светлые волосы в черный цвет, так, как темные девочки со смуглой кожей были в моде, я загорала до волдырей и мечтала носить коричневые линзы. Я не хотела быть русской, но всё равно всегда ею была и от этого никуда не деться. Меня называли «матрешкой» за светлую кожу, румянец и округлость. В колледже я была пышкой, и я себя ненавидела…
«– Ты ведешь дневник?
– Иногда записываю свои мысли.
– Тебе это помогает?
Она засмеялась, и я увидела, как Ани поправила прядь светлых волос за ухо. Ее светло-карие глаза улыбка не тронула.
– Меня это отвлекает, а помочь мне никто не сможет, даже вы, Кэтрин».
Она никогда не называла меня Катей и редко говорила со мной по-русски. Хотя это помогло бы раскрыться больше. Просто она, как и многие дети-иммигранты, пыталась слиться с массой, не отличаться от них, отрицая свою этническую принадлежность.
«– Я очень стараюсь, и вместе у нас получится. Вот увидишь. Иногда случается, что юные девушки увлекаются парнями постарше, актерами, знаменитостями, фантазируют и их чувства не взаимны, но это не трагедия, Ани, это опыт.
Она снова усмехнулась.
– Вы считаете, что это мои фантазии, да?
– Твоя сестра читала дневник? Ты ей показывала?
– Зачем? Я его спрятала. Она никогда его ТАМ не найдет».
А я нашла… Случайно. В её комнате, в которую после похорон меня провела Юлия. Я помню, как распахнула окно, задыхаясь от нахлынувшей тоски. Чужое горе иногда давит сильнее собственного. Эти рыдания, шепот, поминки, тихие шаги за дверью и комната, в которой всё осталось так, как и в последний раз, когда Анита вышла отсюда, чтобы больше не вернуться. Она спрятала дневник в проеме между оконными рамами, в своеобразном углублении. Я так и представляла себе, как Ани сидит на подоконнике, свесив ноги на улицу, и пишет. Она рассказывала мне об этом.
Сигарета тлела в пепельнице,