Кричи громче. Елена Тодорова
тухнет свет.
Некоторое время бесцельно таращусь на тлеющий кончик сигареты. Снова подношу фильтр к губам. Втягиваю терпкий яд.
Жду, когда застывшую тишину разобьют торопливые шаги. Знаю, что прибежит. Не выдержит. Психологически готовлюсь. Однако на коротком стуке все же вздрагиваю.
Дверь распахивается, и святоша врывается в темноту вместе с ярким светом фонаря.
– Ты долго?
– Долго. Хочу еще в душ.
– Ты же был уже.
– И что? Я не могу дважды помыться? У нас, блядь, лимит и экономия?
Маруся моментально улавливает мое хреновое настроение и старается миролюбиво решить.
– Не думаю, что без света будет горячая вода, – тихо подсказывает.
Капитан Очевидность, нах.
Я знаю, что ее не будет.
– Мне и холодная сойдет.
– Но… Я буду бояться одна. Потерпи до утра.
– Ты всегда можешь залезть в душ со мной, м? – едко и хрипловато смеюсь, словно обдолбанный. – Рядом постоять. Голая. Знаешь же, что мне пофиг. Чего мелочиться? Член мой ты уже видела.
– Ты опять? – задыхается Маруся возмущением. – Зачем вспоминаешь и дразнишься? Я и так на нервах!
Сам себя удивляю, когда рявкаю:
– А я, блядь, не на нервах?
– Не кричи на меня!
– А ты не доводи меня!
Яростно трамбую «бычок» в пепельницу и сразу же подкуриваю вторую сигарету. Машка, потоптавшись на месте, бурно вздыхает и подходит ближе. Опускается рядом на пол.
– Прости.
Молчу. Не потому, что виновата лишь она одна. Я не умею извиняться. Прямым текстом не умею. Всегда стараюсь загладить вину иным способом. Но сейчас ни на что не способен.
Хочу, чтобы Титова просто оставила меня в покое.
Вместо этого она вдруг подается вперед и, почти касаясь сиськами моего плеча, миленьким голоском выпрашивает:
– Дай мне попробовать.
– Что, блин?
– Покурить.
– Дура, что ли? – мигом завожусь. Еще не хватало, чтобы моя Маруся пыхтела, как паровоз. – Хрен!
Обычно, когда ору, святоша обижается и быстро отваливает. Но тут вдруг лишь пожимает плечами и заводит тему, к которой я вообще не готов:
– Ярик… А помнишь, когда нам было по четырнадцать, ты меня поцеловал?
Поцеловал… Детский лепет, конечно. Так, губами прижался. Но тряхануло прилично. Это же Машка. До сих пор помню. Колошматило от нее. Первое время только и делал, что гонял эти секунды на замедленной перемотке.
Хочу ее по-настоящему. Хочу.
– Помнишь?
– Помню.
– Это был мой первый поцелуй.
И зачем она мне это сообщает? Я знаю. Загибаюсь.
– Ага, а потом ты лизалась с этим пидором Масюковым!
Непрошенные воспоминания такую волну эмоций поднимают… Зубами фильтр крошу.
– Отбиваешь или загребаешь? – зажимая уголком рта сигарету, склоняю голову на бок, чтобы увернуться от ползущей струйки дыма, и подкидываю Ридеру еще одну «десятку».
– Сука, вот на хуя? – с психом собирает тот карты.
Я ржу и машинально ищу