Кричи громче. Елена Тодорова
предупреждает Ярик, следуют глухой стук и отчетливые щелчки множественных замков.
Мы заперты.
Когда Градский снимает с меня повязку, требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к свету. Не знаю, на что конкретно рассчитывала, но оценивая небольшое бетонированное помещение, испытываю изумление и разочарование.
А что ты хотела, Титова? Ужин при свечах и фейерверки в твою честь? Так это не к Ярику.
Серость пространства разбавляют красный угловой диван и желтый продолговатый стол. Кажется, на этом все… Град не дает толком осмотреться. Ведет меня по узкому коридору дальше. И мы попадаем в спальню. Небольшую, но хорошо обставленную. Две узкие кровати, тумбочка между ними и шкаф в углу.
– Где мы?
– В секретном бункере, – отзывается Ярик с усмешкой. Он явно доволен произведенным эффектом. – Когда я говорю «секретный», не преувеличиваю, кроме тебя и меня об этом месте, на данный момент, знают только три человека.
– Ого, – верчу головой.
– Здесь есть все необходимое: запас продуктов, одежда, медикаменты…
– А чей он? Кто его построил и оборудовал?
– Ридер. Точнее, его папашка. Он же помешанный на безопасности параноик, помнишь? Все ждет, что Китай на нас ядерную бомбу сбросит.
Ярик смеется, и я за ним.
– А что мы будем здесь делать?
– Представлять, что мы последние выжившие на земле. Управление прислало нам задание.
– Какое? – подхватываю я.
– На нас возложена священная миссия. Мы должны делать новых людей.
– Придурок.
– Это круче, чем быть президентом, святоша. Да это круче, чем быть Юрием Гагариным!
– Я не хочу в космос.
– Но мы обязательно туда полетим, – склоняясь, практически касается губами моей скулы. Приглушает голос: – Сначала мы будем делать это в специальном скафандре, а потом, когда станет получаться идеально… кожа к коже.
– Мечтай дальше, Градский!
В загруженной продуктами кладовой мы находим вино. И, размещаясь на том самом красном диване, откупориваем его.
– Мы тут до утра, правда? – волнуюсь, чтобы он не садился за руль выпившим.
– Часов до пяти точно. Утром у меня тренировка. Тренер за яйца подвесит, если не появлюсь.
Скидывая туфли, подтягиваю ноги под себя. Вино кажется вкусным. И первый бокал я осушаю залпом.
– Когда вы вылетаете в Варшаву? – тщательно скрываю грусть, наперед зная, что буду тосковать.
– Во вторник.
Град пьет с горла. Он не признает бокалы и стаканы. Особенно, когда мы пьем в его машине пиво. Я отказываюсь пить из банки или бутылки, он ржет, обзывает меня «принцесской» и достает из бардачка пластиковые стаканы. В этом весь Ярик. Он вроде как ничего такого не делает, но в то же время всегда помнит о моих заморочках. Если бы мы сейчас вернулись к машине, и я разнылась, что у меня болят ноги, у него в багажнике, стопроцентно, нашлись бы мои шлепки.
– А сколько тебя не будет?
– Дней десять. Чего приуныла, святоша? Скучать будешь?
– Еще чего! Просто…