Сжигая запреты. Елена Тодорова
с ним в одном доме находиться!
– Никита, – затянуто выдыхаю я, переводя на него расфокусированный взгляд. Снова все мое тело будто горячими иголками покалывает. А мышцы сводит спазмами. – Давай… Поцелуй меня…
4
Ты следишь за мной?
© Марина Чарушина
– Слышал, что в Тибет просто так не попасть, – замечает папа, разливая по бокалам вино.
Я фокусирую взгляд на том, как льется темно-красная жидкость, и неосознанно задерживаю дыхание. Толкая большим пальцем тонкий прут, нервно прокручиваю в руке вилку.
«Не смотреть на него! Не слушать! Отключиться! Думать о своем!» – в который раз напоминаю себе.
Но стоит Шатохину начать говорить, тут же обо всем забываю.
– Да, нужно специальное разрешение. Мне удалось получить, я же в этом монастыре два года назад был, – от звуков этого глубокого бархатного голоса мою кожу будто колючками обсыпает, и резко сбивается дыхание. Всасывая и закусывая изнутри верхнюю губу, замираю. Но сердце уже набирает запредельные обороты, расходясь по телу глухим затянутым эхом. – Я держу связь с одним монахом. И… В общем, так получилось, что там в монастыре меня многие после прошлого раза помнят.
Следует незамедлительный взрыв хохота.
– Черт… Я представляю, – смеется брат, сжимая пальцами переносицу. – Помнят и приняли еще раз? – поддевает иронично.
– Прикинь, да? – отзывается Даня в своей обычной манере, на позитиве. У него в жизни все неизменно легко. – Я славюсь не только блудом. Проявляю рвение и в других сферах. Есть вещи, ради которых меня можно терпеть.
– Данька… – протягивает мама с улыбкой. – Конечно же, тебя невозможно не любить, каким бы шалопаем ты не был, – заверяет его ласково, будто он один из ее детей.
Да уж… Я тоже когда-то была наивной и пыталась убедить Даню Шатохина, что его можно любить. Реакция на мою любовь у него была как у зверя – ты его гладишь, а он рычит и, нападая, вгрызается в твою сонную артерию клыками.
– Да без разницы, – слышу, как отмахивается. – Насчет этого не зацикливаюсь. У меня же девиз.
– Помним, помним мы твой девиз, – смеется папа.
«Наш девиз – блядство, похуизм и буддизм», – всплывает в сознании знаменитое изречение, которое Шатохин любил выдавать при каждом удобном и неудобном случае.
Вот как-то и папу не заметил. Проорал на всю округу. Долго хохотали потом. Будто это хоть сколь-нибудь весело!
Вздрагиваю, когда сознание уносит меня в смежные области памяти, которые я порой попросту не в силах глушить. Вспоминаю, как Даня рассказывал про мужскую и женскую энергии, как высвобождал ее из нас, как доставлял умопомрачительное удовольствие… Боже, стоп! Куда меня несет?!
Тело бросает в жар. Враз дурно становится. До тошноты накатывает. Голова кружится настолько, что для того, чтобы сохранить равновесие, приходится отложить столовые приборы и прижать к столу ладони. По коже ползет липкая испарина. Я изо всех сил торможу себя, чтобы не подскочить и не вылететь из столовой на улицу.
– Все