Пепел. Ники Сью
со школы и провожать. Даже одноклассники начали подшучивать: мол, Рите уже не пять лет, а ходит как будто в садик – за ручку с родителями.
В один из дней после того, как отец, проводив меня утром, скрылся за школьным забором, я сбежала с уроков. Я чуть не заблудилась, пока искала тот элитный лицей, где учился Шестаков. Хорошо еще, что тогда он играл во дворе с мальчишками в баскетбол и никуда не ушел, а так бы мой план провалился. Но скольких усилий стоил этот план, скольких слез и моральных сил! Я до сих пор не верила, что смогу сказать вслух фразу, после которой мы никогда больше не увидимся.
– Рита! – радостно воскликнул Витя, когда заметил меня, стоящую напротив высокого забора у входа в школу. Мы не виделись почти месяц. Он тут же подошел к какому-то мужчине, – наверное, учителю, – что-то сказал и побежал ко мне с улыбкой. Мне нравилось смотреть на Витину улыбку: она согревала и напоминала о том, что в жизни есть и хорошее. Дождь не может длиться вечно.
– Привет, – произнесла я дрожащим голосом. Пришлось отвести взгляд, иначе я точно сразу расплакалась бы.
– Рита! Я… я так рад видеть тебя! – Шестаков никогда не был скромным, так что когда он кинулся ко мне, стиснув в своих объятиях, я нисколько этому не удивилась.
– Вить, я… ты так задушишь меня.
– Прости, прости! – он убрал руки, но продолжал улыбаться и разглядывать внимательно мое лицо, словно пытаясь что-то в нем найти. – Твой отец – нечто. Стоит мне здесь появиться, так он уже поджидает. Мне кажется, ни один банк не охраняют так, как тебя.
– Да, папа очень… переживает за меня, – с натянутой улыбкой произнесла я.
– Ага, как чокнутый, – с досадой в голосе отозвался Шестаков.
– Вить, я… – язык у меня потяжелел от слов, которые собиралась произнести.
– Тренер не отпустит меня, сможешь подождать полчаса? – он словно не замечал, что я часто моргала и сжимала лямки рюкзака. Рядом с Витей я словно вновь возвращалась в наше счастливое детство, ощущала тепло, мне хотелось смеяться; и от всего этого я должна была добровольно отказаться. Сердце разрывалось на части, в глазах застыли слезы.
– Вить, я…
– Подождешь?
– Не приходи больше ко мне, – на одном дыхании произнесла я, словно ощутив, как острые иглы пронзили грудную клетку. Но я прекрасно помнила слова отца, не забыла боль от его ударов и не хотела, чтобы пострадал кто-то еще. От безысходности и обиды накатывала тошнота, и слезы. Мне хотелось думать, что это дурной сон, что сейчас я открою глаза, и все плохое закончится. Однако это был не сон, ведь во сне не бывает так больно.
– Ч-что? – прошептал Витя. Он посмотрел на меня удивленно и испуганно, сделал шаг навстречу, потянулся ко мне, но я отступила. У меня затряслись руки.
«Не смотри так на меня. Пожалуйста!», – просила я мысленно.
– Не приходи больше, – произнесла как мантру.
– Ты сама будешь приходить? – не поняв спросил Витя. В ответ я покачала головой, отводя взгляд в сторону.
«Не смотри так… Ну, пожалуйста!», –