Пепел. Ники Сью
ни на минуту. Мне хотелось плакать сутками напролет, исчезнуть. Но я понимала: нужно принимать реальность, пусть в ней и не будет больше Вити.
Однако Шестаков появился на следующий же день. Поздно вечером, зайдя на кухню попить воды, я услышала за окном голос Вити. И не только я. Отец тоже вышел. На осунувшемся лице его забегали желваки, когда папа увидел Шестакова возле нашего подъезда.
– Я не звала его, – с ужасом в голосе прошептала я, побоявшись посмотреть в глаза отцу. Во рту застыла желчь, на грудь словно упал груз. Мне было тяжело дышать, я ощущала панику.
– Рита, иди в комнату. А Витя… Я скажу ему… – произнесла мама, стоявшая в проходе между коридором и кухней и тоже видевшая все это.
– Скажи ему, чтобы больше никогда не приходил, – я развернулась и пошла к себе. И без этой фразы мне было тошно, хотелось рыдать. Я будто закрыла себя в непроницаемую деревянную коробку, в которой не было места свету.
Однако на этом попытки Шестакова не закончились. Витя поймал меня в школе. Он ждал в коридоре, когда я переступлю порог с улицы. Я чудом проскочила вместе с толпой внутрь, куда моего бывшего лучшего друга не пустила охрана. На второй день ситуация повторилась, только побег не удался. Витя все-таки выцепил меня и силой оттащил на улицу к турникам.
– Что за дела, Романова? Ты с ума сошла? Заболела? Обиделась на меня? – закричал он, опираясь на турник головой. Хорошо, что вокруг никого не было, и мы не привлекали особого внимания других школьников.
– Нет, просто, – сухо ответила я. Сердце сжалось от того, как холодно прозвучал мой ответ, – словно я сама себе воткнула нож в горло. Я не могла смотреть на Витю, мне это казалось предательством.
– Что просто? Мы дружим с какого возраста? Ты забыла? Я ведь говорил, что мы всегда будем вместе! Я не собираюсь подчиняться твоим тупым заявлениям! И я буду к тебе приходить, хочешь ты того или нет!
– Делай, что хочешь, – со вздохом произнесла я и двинулась в сторону школы. Витя снова схватил меня за руку и дернул. Мы пересеклись взглядами. Мимолетно. Всего секунда, а внутри словно разорвалась атомная бомба. Мои губы дрогнули. Шестаков видел мир иначе. В его мире была радуга, а в моем шел бесконечный дождь.
– Рит, я… я не понимаю, почему ты решила отказаться от меня.
– Мне пора, – шепнула я, вырываясь из рук Вити. Мне надо было сказать ему что-то более убедительное, но я не смогла. Отталкивать мальчика, которым дорожишь, оказалось невероятно тяжело.
И нет, это была не последняя попытка Шестакова; он вообще не умел проигрывать, – наверное, поэтому он быстро становился в любой компании негласным лидером. Люди тянулись к Вите, но меркли рядом с ним. Ему стоило только выйти в центр, как вокруг сразу разносились радостные голоса и смех. Я тоже смеялась и была одной из тех, кто грелся в тепле, исходящем от этого яркого мальчишки. А теперь его не было. Солнце исчезло. Оно погасло. Витя погас для меня.
В следующий раз Шестаков притащил мороженое, но я не взяла его, пройдя мимо, словно мы вовсе не были знакомы. Больнее всего было видеть