Наследница Унылой Пустоши. Фрейя Олав
отяжелевшие ноги переносят ватное тело в толпу уличных зевак, я разглядываю приговоренного. Мне не удается распознать в его чертах остаток человечности, не то что знакомое лицо. Кажется, он рассвирепел настолько, что у него заострились зубы. Если бы не этот жуткий оскал и сумасшедший взгляд, то я бы наверняка узнала его.
Я знаю каждого, кто живёт в нашем парсе.
Один из стражников снова ударяет мученика. Второй весело подпрыгивает на его заднице и ищет одобрение во взгляде товарищей. Находит. Он повторяет это телодвижение снова и снова, в ускоряющемся темпе, с какой-то извращённой увлеченностью.
– Моли о пощаде, пока ещё можешь! – советует солдат, стоящий дальше всех.
Любого другого нарушителя здешних порядков бросили бы за решетку или отправили на суд прокуратору Радию. Вот только в нынешней ситуации это не необходимо. Все и так знают, что за страшная участь ожидает выходцев из Алиса. И это вовсе не заурядное обезглавливание, нет. Последователей братства пытают и убивают на глазах у столпотворения любопытных жителей Аризода. Так прихвостни прокуратора демонстрируют превосходство власти над городскими мятежниками.
– Радий сдурел от страха. Стал параноиком и видит врагов там, где их нету.
– Как ты назвал своего господина?! – возмущается один из кровожадных солдат – тот, который успел попрыгать на своем пленнике, сжимая его руки, как узду на лошади. Теперь истязатель скручивает их под неправильным углом. Кости разламываются сразу в нескольких местах. – Хочешь подорвать его авторитет? Обратить нас против него и привлечь в свою стайку ничтожных крысёнышей?
Солдат выворачивает его руки в обратную сторону и пренебрежительно выбрасывает. Теперь они валяются подле обездвиженного тела, подобно неживым змеям, изогнутыми настолько, насколько позволяет их естество. Но у человека руки так не изгибаются… Раздробленные кости выступают в изгибах обоих локтей. Смотреть на такое – мерзко. Мерзко до тошноты, подступающей к горлу с реальной угрозой.
Теперь я не в силах устоять на месте. Оглядываюсь по сторонам, в надежде отыскать хоть кого-нибудь из отряда Пэйона или его самого, но погружаюсь в водоворот незнакомцев. Тут и там мелькают чьи-то лица… и лучше бы они были спрятаны в тени от капюшона, чем в тенях откровенного недовольства, углубляющегося подозрительностью. Все в этом городе ненавидят нас и желают смерти.
– Я не хочу подыхать из-за того, что у вас уши дерьмом забиты! Говорю ж, я не тот, за кого вы меня принимаете!
«Приговоренный не имеет ничего общего с Алисом! Вот подлинная причина тому, почему я не узнала его!»
– Мерзкое отродье, вот ты кто. Никто за тебя не заступится и хоронить тебя никто не будет. – Стражник, сидящий на корточках рядом с головой приговорённого, сжимает его щеки так сильно, что сводит мои. – Я выкину твой труп на помойку. Там и сгниёшь. А останки обглодают твои грязные сородичи.
– Шлюха прокураторская!