Наследница Унылой Пустоши. Фрейя Олав
И вряд ли бы узнала, даже если бы он не принял чужую судьбу.
Пэйон прыскает.
Я произношу те слова, которые побуквенно отпечатались в мозгах, забились в извилины. Мне доводилось слышать их так много раз, что я не могла не запомнить. Это было очень давно. Так давно, что у меня было достаточно времени, чтобы осознать, что они означают. Только вот Пэйон не захочет тратить на осознание ни крупицы своего времени.
– Понимаешь, – я не оставляю надежд донести до него: – Эта смерть уготована не ему, а тем, кто живет в нашем парсе.
– Хочешь сказать, что твои люди проживают жизни, достойные такого конца?
Нет, он не понимает.
– Я хочу сказать, что тому мужчине пришлось умереть, потому что его приняли за другого. Убивать «других» принято безжалостно, с позором. Но давай рассудим по справедливости… – Так надлежит всем, кто величает себя алисовцем, а значит, он не может не согласиться. – Такая участь не должна настигнуть вообще никого.
– Ладно.
Я выдыхаю.
– Это было верное решение, хоть и не своевременное. – Он поворачивает голову так, чтобы я видела его кривую улыбочку в профиль. Пэйон не умеет улыбаться по-другому. Если бы я не знала этого, то подумала, будто он насмехается или лжет.
– Мне не удалось спасти его…
Мне так стыдно, ведь я почти забыла об этом.
Бездыханное тело приговорённого осталось брошенным на поле сражения. Прямо перед входом в трактир, где случайные прохожие будут брезгливо обходить и прятать выпученные глаза, лишь бы не встречаться с ним, оскверненным, в окружении пугающих багровых красок. Люди отшатнутся ещё дальше, стоит только мелькнуть блеску на окровавленных доспехах трех солдат, изуродованных безобразными ранами или вовсе лишенных голов.
Ни суровым городским стражам, ни простолюдину в пьяном бреду уже ничем не помочь. Они убиты. Но даже если бы сердце кого-нибудь из них все еще билось… если бы кто-нибудь из них мог просить о помощи, то я сильно сомневаюсь, что зеваки осмелились ступить в кровавые лужи вокруг их тел. Пугливые горожане не смогли бы вдохнуть запаха приближающейся смерти. А я иду за ним прямо сейчас… Иду за раненой Пэн и принюхиваюсь, чтобы всецело понять, сколько времени осталось, пока его не сменит запах похуже.
Запах свежей крови просто ужасен, приближающейся смерти – невыносим, но ничего зловоннее самой смерти я ещё не слышала.
«Потерпи совсем немного, и совсем скоро будешь мирно спать в уютной комнатушке, пропахшей лекарственными травами и чистыми простынями», – так хочется произнести эти утешающие слова для Пэн, парящей на руках Пэйона; изредка нарушающей размеренный ритм его быстрых невесомых шагов своими тихими стонами. Но я проглатываю их вместе с раздумьями о том, как долго может продлиться ее покой.
«Ни за что бы не поверила, что когда-нибудь буду так сильно волноваться о ее жизни… Проклятье, я сама была готова ранить ее и шутила о том, что снесу ей башку меньше