Наследница Унылой Пустоши. Фрейя Олав
к несравненному дуэту совсем недавно – когда ее отец нашел лиру, пылящуюся на захламлённом чердаке. Инструмент выглядел очень старым: несколько лопнувших струн, трухлявый деревянный корпус и кривой узор. Такой можно, разве что, выкинуть в мусорную яму. Ну, или продать какому-нибудь слепцу. Впрочем, даже незрячий не заплатил бы больше двадцати ливи́н¹. Тем не менее, отцу Айлы повезло обрести несметное богатство: для него бесценно видеть, как любимая дочь забавляется, щекотя струны инструмента.4
Айла не играет музыку – она играет с музыкой, озаряясь радостью сама, делясь ею с отцом, а с недавних пор и со всеми жителями парса. Всякий алисовец, чей слух ласкала Айла, ждет не дождётся ее официального дебюта на приближающемся торжестве в честь принятия новобранцев.
Если бы я не знала о том, что моя подруга обыкновенный человек, то наверняка подумала бы, что она чародейка. Но ее дарование вовсе не магическое. Это нечто иное. Талант. Нельзя сказать, что Персефона и Идея не талантливые музыканты, но ни одна из них не умеет оживлять барабан или флейту так, как это делает Айла с лирой. Девочки этого не признают, очевидно, потому что завидуют своей лиристке.
– Я не ощущаю себя… как бы это… в творческом просторе «непревзойдённого» трио. Чувствую себя так, словно никогда не найду места в тесноте неизменного дуэта. Эта ругань… борьба за первенство, в которой я даже не участвую, и все равно, всегда проигрываю…
Айла выдыхает.
– Персефона и Идея не понимают моей музыки, – она переминает свои волшебные пальцы, – поэтому девочки решили отвергать ее.
– Хуже, чем мириться с навязанной никчёмностью, только спотыкаться об извечное отторжение, – я повторяю те слова, которые произнес Пэйон, когда уговаривал меня стать членом его отряда.
– Я знаю о своих талантах, и никогда не позволю кому-нибудь назвать меня бездарной или никчемной.
Айла никогда не плачет и не позволяет себе быть жалкой. Она обладает уникальной способностью воспринимать происходящее вокруг, – каким бы ужасным оно ни было, – как нечто незначительное и проходящее мимо. Такая способность отводит от Айлы всяческое уныние. Ну, или она умело делает вид, что ее жизнь такая радостная и безмятежная, что ей не о чем плакать.
– Мне придётся перетерпеть присутствие Персефоны и Идеи всего пару дней. Затем я отыграю соло перед нашими новобранцами и поклонюсь им в первый и в последний раз. Больше я на сцену не вернусь, – ставит точку Айла.
– Что?! – от возмущения я вдыхаю слишком много воздуха и давлюсь им. Остаток фразы я прокашливаю: – Нет! Так ты позволяешь Персефоне и Идее вытеснить тебя из трио! Неужели из-за них ты оставишь музыку?!
Меня это расстраивает, ведь я не умею щекотать струны так, чтобы их смех раздавался благозвучным мотивом. Все, чему меня научили – так это щекотать мечом. Это опасные игры, от которых слышен только лязг стали да человеческие вопли.
– Они завидуют