Перевоплощение. Алер
Ноги ему не отдавило, но царапина вдоль одной из них получилась серьёзная (и брючина в клочья), от боли и неожиданности Ганс заорал. Костя собрался посочувствовать Гансу, но начал ржать Жора, причём ржать совершенно беспардонно, наподобие этих идиотских мешочков со смехом – не заразиться невозможно. Стали ржать на пару. Разобидевшись (совершенно справедливо), Ганс ушёл в комнату.
Успокаивались долго, продолжая сидеть на руинах, наконец, сделав глубокий вздох и удержав готовый вырваться смех, Костя спросил:
– Ты чего разошёлся, что смешного-то?
Жора лишь таращил глаза и тыкал пальцем в сторону Кости, продолжая булькать и хрюкать, его можно понять, ведь вопрос о причине смеха от человека, смеявшегося не меньше минуты, смешон сам по себе. Короче, ещё посидели, потом ещё, пока Жора окончательно не снял напряжение, вернув себе способность разговаривать:
– Ты знаешь, вдруг пропала опора, а ноги так потешно задрались, и тут мы грохнулись, словно в лифте на одну поездку.
– И чего?
– Неужели тебя не приколол наш полёт, такой неожиданный и короткий?
Полёт Костю не приколол, он поднялся с развалин парты, забрал верхнюю одежду из комнаты и, попрощавшись с Жорой и скулящим (до сих пор) Гансом, пошёл к Маре. Дверь открыла Маша, ожидавшая обусловленного возвращения своих конспектов, видя, что это не к ней, развернулась и ушла, не сказав ни слова, – всякого возмутит бессовестное нарушение договорённостей. Тем более осталось сдать последние экзамены (по ним и конспекты) в досрочном режиме и спокойно валить домой, на каникулы, зачёты-автоматы уже получены, сегодня – последний. Постучав, Костя заглянул к Маре, она спала – обычная практика студентов первой смены, вернувшихся после занятий. Мара лежала поверх накидки, спиной к стене, в джинсах и свитере – пришла из института и сразу на бочок. Костя присел возле стола и немного расслабился: «Это даже хорошо, что она спит, теперь я отдышусь, успокоюсь… Господи, как колотится сердце».
Их отношения не соответствовали стереотипу, когда история двух нравящихся друг другу людей развивается по заезженному романтическому сценарию. Они оказались разъединены неведомой силой, когда глаза кричат о любви, а тело отказывается подчиняться, когда мысли обжигают откровенностью, а слова холодны и учтивы, когда чувства ищут выхода в обладании друг другом, но находят удовольствие в терзании чужой плоти и разбивании сердец. Стена, страшная непроницаемая стена между ними, и крепость её настолько велика, что Костю терзала кощунственная мысль: «А не сама ли любовь противостоит их же любви? – но он гнал это безумие от себя, стараясь придать невозможности пастельные тона. – Мы в двух шагах, но через стену, в одной мечте, но с разных слов; мы ищем вход, мы тянем время, но видит бог, нам не дано… Нам не дано не ставить пауз и повторять, чего боюсь, обычный вздор под „техно-хаус“, я не могу, я растворюсь… Я растворюсь в табачном дыме, я просочусь сквозь камень стен, я стану воздухом отныне, ты станешь ветром,