Искушение. Мой непокорный пленник. Виктория Виноградова
вновь озарились восторгом. – Твою ж Рамону душу! Какая ты умная! Я просто ссусь от экстаза! У меня если бы подружки это увидели – попадали бы щас от зависти.
– Я же сказала – ко мне обращаться на «Вы».
– Точно-точно. Прости. Я запомню. Ты не переживай. Ну то есть Вы. Не, ну а че? Госпожа… Прям солидно так. Знаешь… чувствуется мощь. Мне нравится. Такая прям благородная сука. Это хорошо. Такое мы ободряем.
Насколько ужасна была его речь, настолько при этом завораживающим выглядело лицо. Брови то и дело взлетали, глаза то восторженно распахивались, то соблазнительно щурились, язык облизывал пухлые губы. Не парень, а произведение искусства. Еще бы ерунду всякую не болтал, и цены б ему не было!
Показала Дилизию и Или-тау комнату для прислуги. Девчонка все время молчала, а я переводила для нее наиболее важные моменты. Но в целом общалась, конечно, с этим забавным мальчиком. Кровать он тоже «одобрил». Причем, какого-то отторжения не высказал. Мальчишка явно из бедной семьи и даже столь аскетичные условия казались ему более чем комфортными.
Представила, в каком восторге он будет, когда попадет в один из богатых домов – для таких рабов, как он, обычно выделяют отдельную добротно обставленную комнату. Если получится присмирить его любовь к неуемной болтовне, то за мальчишкой выстроится очередь из покупателей.
Ванная комната, находящаяся в господской части дома, окончательно «добила» паренька.
– Рамонов свет, – вопил он, – вырвите мне руки и вставьте на их место руки того гения, который додумался до такого! Это же не надо ведра таскать! Обалдеть… Такое мы точно одобряем! А мне можно будет здесь купаться? Нет? Ну хоть иногда? Ну пожалуйста. Хоть разочек.
– Только если будет очень примерно выполнять все мои требования.
– Конечно буду, господушка-молодушка. Я очень-очень буду.
Или-тау ванна тоже заинтересовала, но девушка слишком скромничала, чтобы проявлять эмоции. Однако даже по робкой улыбке можно было понять, что комната впечатлила ее ничуть не меньше, чем Дилизия.
Вот она та реакция, на которую я рассчитывала, показывая Маркусу дом, когда он попал ко мне. Причем, я до сих пор так и не смогла выяснить о семье арамерца. Каждый раз он переводил тему, упорно не желая рассказывать, ни кто его родители, ни в каком доме он вырос. И ровно также уходил от ответов, когда я начинала спрашивать о войне. Рассказывал лишь общие факты, по которым совершенно невозможно было понять в каком он служил звании, как долго воевал, где сражался. Тот случай в амфитеатре, после которого он поведал о своем пленении, был единственным мало-мальски подробным рассказом.
Комната для наказаний вызвала разные эмоции у новеньких. Девчушка явно испугалась, и я поспешила успокоить ее, объяснив, что это только для тех рабов, которые дерзят и отказываются выполнять работу.
А вот Дилизий, напротив, отреагировал весьма необычно:
– Да вы горячая куколка, госпожа. Столько любопытных штучек! – похоже его никогда всерьез не пороли, раз плетки