Самая страшная книга. Беспредел. Виктор Точинов
мне, что абонент отключился или вне зоны доступа.
– Идти туда надо, в парк, – говорю. – Если ей и вправду кто-то в задницу петарду с часовым заводом запихал, то на земле там следы остались от того, что вокруг разлетелось. А если их нету – значит, грибы такие вот были особенные, а я и вправду сам себе на джинсы наблевал.
– А вдруг… вдруг она там сама еще валяется?
Не хотелось Зюзе в парк хилять, ох и не хотелось… И он придумал: давай, дескать, по районному ТВ глянем – скажут или нет про трупешник с брюхом разорванным?
Включили, но там три каких-то важных хрена и ведущая трындели за состояние дорог в районе да за безопасность на них. Хотя что там трындеть, достаточно с Таллинки съехать чуть в сторону – а после запись с видеорегистратора по райТВ прокрутить. Если, конечно, регистратор не накроется от тряски на колдобинах.
Мы не вслушивались, мы пиво допивали. И как-то они разом закончились – и «Арсенальное» крепкое, и словесный понос дорожный. О местных происшествиях началось, но о мертвой девке с дырой вместо брюха – ни словечка… Все о вчерашнем талдычили, о «вишенке», под откос сверзившейся. Еще бы, семеро жмуров плюс полтора десятка в больнице, и троим из них доктора ничего хорошего не обещают. Давно такого в районе не случалось.
Фотографии погибших показывали, говорили о каждом коротенько… Одного я даже видал когда-то на тренировках, только он на бокс ходил, а я на самбо – кивали потом при встречах, а имен друг друга и не знали, я так точно не знал.
Потом еще одну фотку во весь экран вывесили, а слова другие: дескать, та «вишенка» под завязку была заполнена, двадцать шесть пассажиров и шофер. Но спасатели одного пассажира не досчитались, этой вот самой девушки. Не нашли ее ни среди погибших, ни среди пострадавших. Дескать, могла она уйти далеко с места аварии в состоянии… не помню… какого-то там шока… в общем, могла уйти, и провалы в памяти вполне вероятны. И если кто ее встречал, звоните скорее по такому-то телефону. И даже награду от родных сулят тому, кто знает, где она сейчас. Немного, десять косарей – видать, небогато ее родня живет.
Мы с Зюзей телефон не записали, протормозили. Мы с ним на экран уставились и, походу, одну мысль думали: «Она? Не она?»
Вроде и похожа отчасти, только та, наша вчерашняя, раз в двадцать примерно симпотнее была. Мимо этой, с экрана, я б прошел и не обернулся. И стояк точно не словил бы.
А в остальном всё сходится. По ящику время аварии с точностью до минуты сказали – как раз бы успела от того откоса до нас дочапать. И ссадина на лбу, и рука сломанная… Всё в тему ложится.
Подумалось мне, что знаем мы с Зюзей, где десять косарей лежат и нас поджидают… Если, конечно, кто другой в те кусты уже сегодня не заглянул – погадить, вмазаться или перепихнуться.
В парке нас поджидали не десять косарей, а большой облом.
Издали еще видим: обтянуты те кусты красно-белой лентой, ментовский «луноход» невдалеке стоит, и микроавтобус с синими номерами, и две легковушки.
Даже подходить не стали, незачем там светиться.
– К