Волков-блюз. Эльдар Сафин
сказал я сухо.
– Под чужим именем, да. Я умираю, – ответил дядя. – За Ягайло идет охота. Хуже того, на таможне меня узнали, но не посадили в тюрьму, а придумали мелкое нарушение, за которое дали несколько дней исправительных работ. Чтобы подставить тебя, а через тебя твою мать.
Суть интриги начинала вырисовываться, но кое-чего я еще не понимал.
– Если ты все это понял, почему не признался, кто ты? Испугался тюрьмы? Но ведь итогом будет что-то худшее?
Дядя хрипло рассмеялся.
– Завтра утром, в одиннадцать, в аэропорту «Единение» дистрикта Тверь приземлится транспортный самолет из небольшого дистрикта Аргентины. В нем будет контейнер, внутри которого, в холодном прозрачном гробу, окутанный трубками, лежит мой сын. Система жизнеобеспечения рассчитана на неделю, включилась она четыре дня назад. Вначале прекратится подача легкого наркотика, который держит Ягайло в состоянии полусна. Затем уменьшится подача кислорода и прекратится подача питательных веществ.
– Он умрет? – уточнил я, останавливаясь около поста милиции на выезде из коммуны.
Дежурный махнул рукой, даже не выходя из «стакана», и я двинулся дальше. Хмурый взгляд милиционера мне не понравился, обычно постовые улыбались, глядя на длинный «драгон» с вычурными хромированными воздухозаборниками.
– Он – нет, – ответил дядя. – Он выберется. Но люди вокруг него могут начать умирать, его быстро вычислят и уничтожат. И все окажется бессмысленным.
Я ехал к общественному парку «Нежность». Еще двадцать лет назад это был женский парк, на мужских картах он обозначался белым пятном, как будто там находилось непроходимое болото.
Но город рос, и внезапно выяснилось, что два комплекта зон отдыха в самом центре – это слишком дорого там, где можно выстроить небоскребы или многоэтажные паркинги. Мужской аскетичный парк с худосочным леском, тренажерами, парой открытых кафе и большой площадкой для бродячих цирков, зоопарков и аттракционов закрыли.
А гигантский многоярусный женский парк с зонами для загара, женским любительским театром, четырьмя лесными массивами под времена года, тиром и целым каскадом разноуровневых прудов – с водопадиками, мостиками и маленьким яхт-клубом – оставили.
Бо́льшая часть мужчин не приняла новый парк, и по его дорожкам и аллеям ходили в основном женщины.
И я был среди большинства, пока четыре года назад не сделал один из первых своих лонгридов по совместным местам отдыха. Тогда я сходил в театр, пострелял в тире и даже позагорал немного у бассейна на крыше маленького торгового центра на краю парка, вызвав ажиотаж среди возрастных дам, завсегдатаек этого места.
Мне понравилось. Не ажиотаж, конечно же, – тем более что потом меня вызвал к себе двоюродный дед и высказал, что, если бы у любой женщины там начался Блеск, это вызвало бы цепную реакцию у остальных и в итоге я бы выбрался оттуда в лучшем случае инвалидом. И никаких компенсаций я бы не получил: любой суд, как женский, так и мужской, а тем более смешанный, заточенный на такие дела, признал бы, что